В каждом сердце есть больная рана.
В каждом сердце, не стихает плач.
Вышел на арену ресторана.
Наглухо обкуренный скрипач.
А когда он медленно и нежно.
Поднимал опухшие глаза.
В зале умолкали все девчонки.
И на миг умолкли фраера.
А скрипач наигрывал на скрипке.
Строил горы из человечьих мук.
И с из тоном вырывались струны.
Из его ошаломленных рук.
Скрипка,скрипка не могу я больше,
Перестань родимая не плач.
Пусть тебя как девушку такую,
До утра ласкает твой скрипач.
Скрипка что оборванные нити.
Обмотала с головы до ног.
В зале кто то крикнул:" Повторите!"
Но скрипач играть уже не мог.
Скрипка что оборванные нити.
Обмотала с головы до ног.
В зале кто то крикнул:"Повторите!"
Но скрипач играть уже не мог.
В зале кто то крикнул:"Повторите!"
Но скрипач играть уже не мог.
In every heart there is a patient injury.
In every heart, not the crying subsides.
I went to the restaurant scene.
Tightly stoned violinist.
And when he slowly and gently.
He raised puffy eyes.
The room fell silent all the girls.
And for a moment silent fraera.
A violinist was playing the violin.
He built the mountains of human suffering.
And from the tone of the escaped string.
From his oshalomlennyh hands.
Violin, fiddle, I can not more
Come on darling do not cry.
Suppose you as a girl,
Until the morning caresses your violin.
Violin that ragged filaments.
He wrapped from head to toe.
In the hall who shouted: "Repeat!"
But the violinist play could not.
Violin that ragged filaments.
He wrapped from head to toe.
In the hall who shouted: "Repeat!"
But the violinist play could not.
In the hall who shouted: "Repeat!"
But the violinist play could not.
