На лодке через Ниагарский водопад
Один безумец может только перебраться,
Но неспроста меня влечет кромешный ад
Туда, где даже след не может отыскаться.
Как талисман, со мною вечно медальон,
Но под Техасским ливнем вымок я до нитки,
Проник я в древний заколдованный каньон
И попинал ногами золотые слитки.
Когда на остров Пасхи я завез фокстрот,
Об этом на материке ходили сказки.
Меня в Чикаго ждали все, а я в Детройт
Позавчера вернулся поездом с Аляски.
Всего на два часа гостиницу заняв,
Я улетел, а мне вдогонку телеграммы -
Никто не знал, что, медальон поцеловав,
Я заглянул в собор Парижской Божьей Мамы.
А в медальоне том овальное кольцо,
С портретом женщины старинная камея,
И благородное прекрасное лицо,
Рука со свечкою и царственная шея...
Один лишь раз померкло пламя на челе -
Когда по Кубе я шатался, пламенея,
И как-то вдруг увидел ночью на скале
Благообразное лицо Хемингуэя.
Но только та, чей образ свято я хранил,
Когда меня по Эфиопии мотало,
Меня не раз уж и не два похоронив,
Она не очень чтобы очень тосковала.
А я остался жив, и был один как перст,
Свое ружье оставил в Гамбургском ломбарде,
Родным мне существом на двести миль окрест
Был верный черный пес по кличке Гарибальди.
Мне передали, что искали днем с огнем
Меня четыре экспедиции два года -
А мне как раз тогда пришлось побыть вождем
У одного провинциального народа.
С большим гаремом я забыл про медальон,
Меня туземцы на своих таскали спинах,
И в честь меня был целый город наречен -
Совсем как восемь лет назад на Филиппинах.
О, славлю землю, где найдет покой мой прах!
И открывателя предвижу, капитана,
Что, мчась по морю на истлевших парусах,
Узреет берег тот с восторгом Магеллана.
И открывателю, Бог весть в году каком,
Туземцы, гордые легендами своими,
Покажут холм могильный, череп под крестом,
И помянут мое прославленное имя. On the boat across the Niagara Falls
One fool can only move,
But I have an ulterior motive entails hell
There, where even a trace can not be found.
As a talisman, medallion with me forever,
But under Texas downpour I was soaked to the skin,
I penetrated into the ancient enchanted canyon
And he kicks the legs gold bullion.
When on Easter Island I had introduced the foxtrot,
This tale went on the mainland.
I was in Chicago waited all, and I'm in Detroit
The day before yesterday returned to train with Alaska.
Total two hours taking the hotel,
I flew away, and after me the telegram -
No one knew that kissing the medallion,
I looked at Notre God Moms.
In the medallion is an oval ring,
With a portrait of an old woman's cameo,
And the beautiful face of a noble,
A hand with a candle and regal neck ...
Only once the flame was darkened on the forehead -
When I staggered on Cuba, flaming,
And once he saw on a rock night
Hemingway handsome face.
But the one whose way I have kept sacred,
When I was on Ethiopia Mota,
I was not once, not twice buried,
It is not very to very missed.
And I was alive, and had one as a finger,
His gun had left Hamburg in a pawnshop,
Native me being in the neighborhood of two hundred miles
He was a faithful black dog named Garibaldi.
I was told that you were looking for in the afternoon with fire
My four expedition two years -
And I just had to stay then leader
One of the provincial people.
With a large harem, I forgot about the medallion,
I pulled the natives on their backs,
And after I had the whole city was called -
Just like eight years ago in the Philippines.
Oh, I praise the land where you will find rest my ashes!
And discoverer foresee captain
What racing across the sea to sail decayed,
Uzreet the beach with delight Magellan.
And the discoverer, God knows what in the year,
The natives, the proud their legends,
They will show the hill grave, the skull beneath the cross,
And I will remember my illustrious name. Смотрите также: | |
