Мне обещали прощать и надеяться,
если по случаю лучшее сбудется,
если ветрами печали развеются,
если сверхновая ночью почудится.
Мне обещали отсрочить долги мои
до бесконечности, до отощания -
и обещания вылились в мнимые
признаки бегства от обнищания.
И приходил я, забытый и брошенный,
к бывшим знакомым, друзьям и приятелям,
только ненужный я был и непрошенный,
и разговаривали, как с предателем.
Глаз я искал, что утешить могли меня,
памяти, знавшей моё имя-отчество -
но у минувшего не было имени...
И зародилось во мне одиночество.
И обещал я не верить, не каяться,
души людские поставив мишенями,
даже тогда, когда враг постарается
пол предо мной исцарапать коленями.
И обещал я, как яблоки кислые,
лица давить, усмехаясь над жертвами -
и, не спеша, небольшие долги свои
стал возвращать заказными конвертами.
И не поверил, когда безутешная
письма писала мне лучшая самая -
их разрывал, не читая, небрежно я,
и не отправил в ответ телеграммы я.
И не добил я больного и хилого,
дабы мои оправдались пророчества -
он не погиб, но и я не простил его,
и ликовало во мне одиночество.
...Но, не спросясь у живущего племени,
было недолгим его ликование,
и у минувшего не было времени,
чтоб утвердить меня в новом призвании.
Как ни удерживал перерождение -
сила родства всё во мне опрокинула,
минула злость моя, как наваждение,
и одиночество начисто сгинуло.
И полетели опять обещания,
незабыванью строча обязательства,
снова прощение, как бы прощание
с манией видеть во многом предательство,
вихрями нежность устои коверкала,
стёрлась печать отрешения дочиста...
Только в прихожей квадратное зеркало,
как трафарет моего одиночества.
<1979> I promised to forgive and hope
If on the occasion of the best come to pass,
If the winds of sadness fade,
If the supernova night seemed.
I promised to delay my debt
ad infinitum, until otoschaniya -
and promises have resulted in alleged
signs of escape from poverty.
And I came, forgotten and abandoned,
to former acquaintances, friends and acquaintances,
I was only an unnecessary and unwanted,
and talked like a traitor.
Eye I was looking for, that could comfort me,
Memory, who knew my name and patronymic -
but in the past there was no name ...
And I was born in solitude.
And I promise not to believe, do not repent,
the souls of men putting targets
even when the enemy will try to
the floor in front of me to scratch his knees.
And I promise, sour apples,
facial pressure, chuckling over their victims -
and, slowly, his small debts
I began to return custom envelopes.
And I do not believe it when inconsolable
I wrote letters to the best most -
I tore them without reading, I was careless,
and not in response to a telegram sent me.
And I have not finished off the sick and the frail,
so my prophecy came true -
He did not die, but I do not forgive him,
and exulted in my loneliness.
... But, without asking the lives of the tribe,
his triumph was short-lived,
and at last there was no time,
to appoint me to a new vocation.
Oddly kept rebirth -
the power relationship still upset me,
Gone are my anger, like a hallucination,
and loneliness completely vanished.
And flew again promises
nezabyvanyu scribbling commitments
Again forgiveness, as if parting
with delusions seen in many a betrayal,
vortices distort soft foundations,
erased printing dismissal clean ...
Only hall square mirror,
as the cliche of my loneliness.
& Lt; 1979 & gt; Смотрите также: | |
