Я рад, что проживаю не в Париже,
С Бродвеем я нисколько не знаком.
До бывшей Новой мне гораздо ближе,
Чем в Монте-Карло шлёпать босиком.
До Ротмистрова ближе и намного,
До Правды там совсем рукой подать.
И каждый местный скажет: «Слава богу,
Милиция под носом — благодать».
Но мы туда не часто заходили —
Не знаем завсегдатых и блатных.
Мы больше в Южном посидеть любили,
И Герман Иванович знал нас как родных.
Зачем куда-то ехать за границу,
У нас приколов больше в сотни раз.
Таких, что в Голливуде и не снится,
Почище суперфильма Фантомас.
Расклад и жизнь, устои и порядки,
Дела, долги и скука с суетой...
Когда-то в детстве мы играли в прятки,
И каждый бегал трезвый и босой.
А в Южном смрад и дым — кабак и только,
Я уши на мгновение закрыл.
И видел, как трясутся возле стойки,
Как, рот открыв, Калиныч что-то пил.
На редкость мода вырвалась на волю:
Бабьё стрижётся чуть ли не под ноль.
Но, может быть, у них такая доля,
И первой свадьбы ждать — такая боль.
Я помню, в детстве с Соминкою дрались,
Но были там у нас свои друзья.
Друзьями с Лысым, Лешим и остались,
И девочка с Вагонного — моя.
Кабак построив в Юности, решили,
Что прекратится в городе разбой.
Горбатка, помню, с Соминкою были,
Теперь они дерутся меж собой.
У нас же в Южном тихо и спокойно,
Лишь изредка там кто-то упадёт.
И то лишь потому, что сам, невольно,
Какой-нибудь ханурик перепьёт.
Мне жаль: в Туристе женщины не пляшут,
А кое с кем из них я был знаком.
Но заменить их некем — мало стажа:
Таких, как есть, прогонят сапогом.
Эстетов по Тверской земле немного —
Всех пьяниц, чисто коренных.
Но есть и кто не пьют — и слава богу,
Хотя соображают на троих.
И всё же, как бы ни было красиво,
Пусть строен под Парижем каждый клён,
Какая ж без Твери, к чертям, Россия?
Я рад, что я тверским козлом рождён.
Я рад, что проживаю не в Париже,
С Бродвеем я нисколько не знаком.
До бывшей Новой мне гораздо ближе,
Чем в Монте-Карло шлепать босиком. I am glad that I do not live in Paris,
With Broadway I am not at all familiar.
Before the former new me much closer
Than in Monte Carlo slap barefoot.
To Rothmistrova closer and much
Before the truth there is completely hand.
And every local will say: "Thank God,
Police under the nose - grace. "
But we did not often come there.
Do not know the freecads and thoughts.
We loved to sit else in the southern
And Herman Ivanovich knew us as relatives.
Why go abroad somewhere
We have jokes more hundreds of times.
Such that in Hollywood and not dream
Creation of a superfilm of fantomas.
Alignment and life, foundations and orders,
Cases, debts and boredom with a fuss ...
Once in childhood we played hide and seek,
And each run sober and barefoot.
And in South Smet and Smoke - Kabak and only
I closed the ears for a moment.
And saw how they were shaking near the rack,
How, his mouth opening, Kalinich drank something.
Extremely fashion broke into the will:
Babiy sniffs almost under zero.
But maybe they have such a share
And the first wedding wait - such pain.
I remember, in childhood with Somyno fought,
But we had our friends there.
Friends with Lyshim, Lesus and stayed,
And the girl from the car is mine.
Kabak building in his youth, decided
What will stop in the city robbery.
Gorbalt, remember, with Somyno were,
Now they are fighting among themselves.
We also have south and quietly,
Only occasionally there someone falls.
And then only because he is involuntarily,
Some Hanurik cakes.
I'm sorry: in the tourist women do not dance,
And I was familiar with some of them.
But to replace them with some - little experience:
Such as it is, run boot.
Aesthets in Tver Earth a little -
All drunks, purely indigenous.
But there is someone who do not drink - and thank God,
Although thinking on three.
And yet, no matter how beautiful,
Let every Clay be built under Paris,
Which is without Tver, for hell, Russia?
I am glad that I was a tversal goat.
I am glad that I do not live in Paris,
With Broadway I am not at all familiar.
Before the former new me much closer
Than in Monte Carlo spank barefoot. Смотрите также: | |
