1.
За стеною, который не ведая год,
Человек, не вернувшийся с фронта, живет.
За высокой кирпичной больничной стеной
Слышен крик по ночам: «В наступленье!
За мной!»
«Не робейте, ребята! Ребята, вперед!» —
Слышен крик вот уже восемнадцатый год.
Спит земля... людям видятся добрые сны.
Но не спит человек, не пришедший с войны.
Говорят доктора, наклонившись над ним:
«Трудный случай, наверное, неизлечим».
Задыхаясь в бреду, восемнадцатый год
Командир в наступление роту зовет...
2.
А на стенке — часы безмятежно стучат,
А солдаты давно дома с женами спят.
Все окопы высокой травой заросли.
Тишина, только пение птичье вдали.
Лишь за этой стеной, за тяжелой стеной,
Бьется, мечется голос: «За Родину, в бой!»
Лишь один человек, только ночь настает,
Тянет руку вперед — в наступленье зовет.
Он с тревогой глядит на спокойных врачей.
Он не в силах фамилии вспомнить своей.
Где он жил? Где он рос? Где родные его?—
Неизвестно в больнице о нем ничего.
Белой веткой в окошко стучится весна,—
И не знает она, что такое война,
И не ведает, как за Кубанью-рекой
В рукопашную шел лейтенант молодой;
Как безжалостный штык перед грудью возник,
Как из сердца безумия вырвался крик.
3.
Из палаты в палату всю ночь до утра
Коридорами длинными ходит сестра.
Там поправит постель, там прикроет окно.
Про себя помечтает: «Сходить бы в кино».
Капель в склянку нальет, и в положенный час
Лейтенанту больному лекарство подаст.
А на стенке часы — все стучат и стучат.
А в окне — кружат звезды, как стайка девчат.
И гудят поезда, и цветут города.
И, как птицы, летят над землею года.
Может быть, у того лейтенанта жена
Где-нибудь на Кубани тоскует одна.
Может быть, до сих пор в чудо верит и ждет
И, вздыхая, под вечер стоит у ворот.
Только он не придет никогда, никогда:
Он в атаку идет, он берет города.
«Не робейте, ребята! Ребята, вперед!»—
Он кричит по ночам восемнадцатый год.
Он не помнит ни мать, ни жену, ни отца,—
Снятся пули ему, да осколки свинца,
Да внезапные вспышки в тревожных ночах,
Да могилы друзей в чужедальних полях...
Беспрерывно — уже восемнадцатый год! —
Человек в наступление роту ведет.
Восемнадцатый год все идет он вперед.
Все идет он вперед, и назад — не придет. 1.
Behind the wall, not knowing that the year
The man did not come back from the front, is living.
Behind high brick wall of a hospital
Heard the cry in the night, "the offensive!
Behind me!"
"Do not be shy, guys! Guys, go! "-
I hear the cries now the eighteenth year.
Sleeps land ... people are seen good dreams.
But a person does not sleep, does not come from the war.
Said the doctor, bending over him:
"The hard case is probably incurable."
Choking in delirium, the eighteenth year
The commander of a company of the offensive calls ...
2.
And on the wall - watches serenely pounding,
And the soldiers for a long time at home with their wives sleep.
All trenches overgrown with tall grass.
Silence, only the singing of a bird in the distance.
Just behind this wall, behind a heavy wall,
Beats, torn voice: "For the Motherland, to fight!"
Only one person, only the night comes,
He pulls out his hand - the offensive calls.
He anxiously looked at the calm of doctors.
He can not remember his last name.
Where did he live? Where he grew up? Where his family? -
It is not known at the hospital anything about him.
White branch in the window knocks spring -
And she does not know what war is,
And does not know how of the Kuban River
The melee was a young lieutenant;
How ruthless bayonets before breast arose,
As of the heart cry of madness.
3.
From the ward to ward all night until the morning
Corridors sister long walks.
It will correct the bed there will cover the window.
For myself, to dream: "I would go to the movies."
Capel pour into a bottle and put in hour
Lieutenant patient medication will give.
A clock on the wall - all knock and knock.
And in the window - circling stars like a flock of girls.
And the train hoot and blooming city.
And like birds fly above the earth in the year.
Maybe that Lieutenant wife
Somewhere in the Kuban yearns one.
Maybe still believe in miracles and waits
And, sighing, in the evening standing at the gate.
But he will not come never, ever:
He goes on the attack, he takes the city.
"Do not be shy, guys! Guys, go! "-
He screams at night eighteenth year.
He does not remember neither the mother nor wife nor his father -
Dream of a bullet to him, but the pieces of lead,
Yes sudden flash of anxiety nights
Yes friends chuzhedalnih graves in the fields ...
Continuously - is the eighteenth year! -
The man in the company of leading offensive.
The eighteenth year it all goes ahead.
All he goes forward and back - not coming. | |
