X
Измучив доброго коня,
На брачный пир к закату дня
Спешил жених нетерпеливый.
Арагвы светлой он счастливо
Достиг зеленых берегов.
Под тяжкой ношею даров
Едва, едва переступая,
За ним верблюдов длинный ряд
Дорогой тянется, мелькая:
Их колокольчики звенят.
Он сам, властитель Синодала,
Ведет богатый караван.
Ремнем затянут ловкий стан;
Оправа сабли и кинжала
Блестит на солнце; за спиной
Ружье с насечкой вырезной.
Играет ветер рукавами
Его чухи 3, — кругом она
Вся галуном обложена.
Цветными вышито шелками
Его седло; узда с кистями;
Под ним весь в мыле конь лихой
Бесценной масти, золотой.
Питомец резвый Карабаха
Прядет ушьми и, полный страха,
Храпя косится с крутизны
На пену скачущей волны.
Опасен, узок путь прибрежный!
Утесы с левой стороны,
Направо глубь реки мятежной.
Уж поздно. На вершине снежной
Румянец гаснет; встал туман...
Прибавил шагу караван.
XI
И вот часовня на дороге...
Тут с давних лет почиет в боге
Какой-то князь, теперь святой,
Убитый мстительной рукой.
С тех пор на праздник иль на битву,
Куда бы путник ни спешил,
Всегда усердную молитву
Он у часовни приносил;
И та молитва сберегала
От мусульманского кинжала.
Но презрел удалой жених
Обычай прадедов своих.
Его коварною мечтою
Лукавый Демон возмущал:
Он в мыслях, под ночною тьмою,
Уста невесты целовал.
Вдруг впереди мелькнули двое,
И больше — выстрел! — что такое?..
Привстав на звонких 4 стременах,
Надвинув на брови папах, 5
Отважный князь не молвил слова;
В руке сверкнул турецкий ствол,
Нагайка щелк — и, как орел,
Он кинулся... и выстрел снова!
И дикий крик и стон глухой
Промчались в глубине долины —
Недолго продолжался бой:
Бежали робкие грузины!
XII
Затихло все; теснясь толпой,
На трупы всадников порой
Верблюды с ужасом глядели;
И глухо в тишине степной
Их колокольчики звенели.
Разграблен пышный караван;
И над телами христиан
Чертит круги ночная птица!
Не ждет их мирная гробница
Под слоем монастырских плит,
Где прах отцов их был зарыт;
Не придут сестры с матерями,
Покрыты длинными чадрами,
С тоской, рыданьем и мольбами,
На гроб их из далеких мест!
Зато усердною рукою
Здесь у дороги, над скалою
На память водрузится крест;
И плющ, разросшийся весною,
Его, ласкаясь, обовьет
Своею сеткой изумрудной;
И, своротив с дороги трудной,
Не раз усталый пешеход
Под божьей тенью отдохнет...
XIII
Несется конь быстрее лани,
Храпит и рвется, будто к брани;
То вдруг осадит на скаку,
Прислушается к ветерку,
Широко ноздри раздувая;
То, разом в землю ударяя
Шипами звонкими копыт,
Взмахнув растрепанною гривой,
Вперед без памяти летит.
На нем есть всадник молчаливый!
Он бьется на седле порой,
Припав на гриву головой.
Уж он не правит поводами,
Задвинул ноги в стремена,
И кровь широкими струями
На чепраке его видна.
Скакун лихой, ты господина
Из боя вынес как стрела,
Но злая пуля осетина
Его во мраке догнала! X.
Warely a good horse
On the marriage feast to sunset
Hurry up the bridegroom impatient.
Aragva bright he happy
Reached green shores.
Under heavy wear gifts
Barely barely passing
Behind him camels long row
Dear stretches, clamped:
Their bells ring.
He himself, the rulers of Synodal,
Leads a rich caravan.
The belt is tightened with a dexted mill;
Fraw Sabls and Dagger
Glitters in the sun; behind the back
A rifle with a notched cut.
Playing wind sleeves
His Fihi 3, - she's around
All Galon is covered.
Colored embroidered silks
His saddle; Uzda with brushes;
Under it all in soap horse dashing
Priceless suit, golden.
Pet frisky Karabakh
Hush and, full of fear,
Snoring mows with steepness
On the foam of the galloping wave.
Dangerous, narrow path coastal!
Rocks on the left side
To the direction of the rebellious river.
Late late. On the top of the snowy
Blush goes out; Fog stood ...
Passed a caravan step.
XI
And here is the chapel on the road ...
Here since ancient years he worst in God
Some prince, now holy,
Killed by a vengeful hand.
Since the holiday Il on the battle,
Where would the traveler be in a hurry,
Always zealous prayer
He brought at the chapel;
And that prayer saved
From Muslim dagger.
But despite the removal of the groom
The custom of his great-grandfather.
His cunning sovereign
The cherished demon indignant:
He is in thoughts, in the night dirty,
The mouth of the bride kissed.
Suddenly two flashed two,
And more - shot! - what's happened?..
The clarification on the ringing 4
Having granted dads on the eyebrows, 5
Brave prince does not pray;
The Turkish trunk flashed in his hand
Nagayka Click - and, as an eagle,
He rushed ... And the shot again!
And wild cry and moan deaf
Rushed in the depths of the valley -
For a short time, the fight continued:
Robust Georgians fled!
XII.
Differed everything; crowded
On the corpses of riders sometimes
Camels with horror loose;
And deaf in silence steppe
Their bells rang.
Looted a lush caravan;
And above the bodies of Christians
Draws Circles Night Bird!
Do not wait for their peaceful tomb
Under the layer of monastic slabs
Where the dust of the fathers were buried;
Sisters will not come with mothers,
Covered with long chadras
With longing, sobbing and molubs,
On the coffin of them from distant places!
But diligent handle
Here at the road, over the rock
The cross is placed on the memory;
And ivy, born in spring
His, caressing, Woven
Its own mesh is emerald;
And, having a hard way from the road,
More than tired pedestrian
Under God's shadow can relax ...
XIII
Rushing horse faster Lani
Snoring and rushes, as if to break;
Then suddenly siege on the race,
Listens to the breeze,
Wide nostrils inflating;
Then by hitting the earth
Spikes ringing hoofs,
Waving a grive disheveled,
Fly without memory flies.
It has a rider silent!
He beats on the saddle sometimes,
Putting on the mane head.
He does not rule the reasons
Switched the legs in stirrups
And blood wide jets
On Cheprake it is visible.
Did a ditch, you are Mr.
From the fight made like an arrow,
But evil bullet Ossetian
Its in the darkness caught up! Смотрите также: | |
