Над лесом вековечные метели с ветром-лиховеем
довлели. Склонили ели лап колючий веер,
под снега тяжестью. Поникли благоговея.
Волчье солнышко глядит мутным бельмом тоскою вея.
(вея... вея...) ...достигнул апогея
минусовых температур этот кусок Пангеи.
И кто-то этим вдохновится, создаст эссе.
Приход зимы молниеносен — солдат СС.
В местах, где тянет запустеньем из
дверей, покинутых хозяевами ветхих изб, —
дворы пусты. А редким местным поражений риск —
пофигу давно, они в говно — до положенья риз.
Скрипят уныло, будто двери склепа,
ржавые петли у ворот, заросших бересклетом.
Не веря слепо в хэппи-энд, я напоследок слепок
в памяти запечатлел, ведь место пропадет бесследно,
раз его некому наследовать. Пустеет путь.
В глазах усталых сторожил опять густеет муть.
Спеша принять на грудь, граненый поднеся ко рту,
они хмуро следят за тем, как градус понижает ртуть.
А за чертою их жилищ, где свет не достает,
среди заросших пепелищ, во тьме замерзший водоем
блестит, будто Коцит. И ночь темней чем воронье,
темней чем самый черный антрацит. И вот мы с ней вдвоем.
