Здравствуй, горбатое Семихолмие
Я чужеземец, пропитанный волнами...
Вот он я весь - без любви и без почестей
Стою на виду, Ваше Высочество.
Небо, застиранное до дыр
В эту палитру бы да Невской воды...
Вот он размах! Какова перспектива!
Все не влезает в окно объектива...
Э-эй! Мое Семихолмие!
А-а мне бы безмолвия...
И вот я обалдевший, наивный и грешный
Рванул что есть мочи в этот город кромешный.
Я с блюдца Луны лакал - авось не убудет,
Проставлюсь потом голубоглазому Будде.
Какой-то педант на прудах Патриарших
Мне про Бога шептал, но я послал подальше.
И трамвай безумный догнать пытался,
Но потом отстал - видно обознался.
Хеей! Мое Семихолмие!
А-а мне бы безмолвия.
Краснощекая баба, что торгует теплом,
Зазывала меня на чай, за углом.
И все бы, да ничего, да за углом два амбала,
И как заведено фонари в полнакала...
Я очухался ночью в районе Щелково,
Без денег в карманах, с глазами-щелками,
Кто я здесь - без креста и без имени,
С запекшейся кровушкой в области темени?
Хей-ей! Мое Семихолмие!
А-а мне бы безмолвия.
Как я выжил, как выскочил из этого Ада?
Как ласково принял меня пол вокзала.
И теплый вагон - как лекарство от боли,
И пол-суток в пути - в снах и покое.
Почему поезда не летают до Питера?
Я спросил похмелюгу Юпитера,
Он сидел у края платформы,
Глубоко наплевав на людей в униформе.
Хеей! Мое Семихолмие!
А-а мне бы безмолвия.
На пол-пути до родимой берлоги
В болоте сонного Бологово
Я стук услышал в окно вагона -
Там то ли видение, то ли икона.
Раскинув руки в поношеном свитере,
Я опознал похмелюгу Юпитера.
Он подмигнул: "Ну что, брат, нам по пути?
Тебе до Питера? Могу подвезти..."
И поезд послушно взмыл в небеса...
Рельсы внизу - как взлетная полоса...
Кто сказал, что поезда не летают до Питера? А?
Хеей! Мое Семихолмие!
А-а мне бы безмолвия. Hello, humpback Semiholmie
I am a foreigner, soaked waves ...
Here I am all - without love and without honors
I stand in full view, Your Highness.
The sky faded into holes
In this palette to let the water Neva ...
Here it swing! What a prospect!
All does not fit in the window lens ...
Hey! My Semiholmie!
Ah, I would silence ...
So I zonked, naive and sinful
I pulled with all his might to the city pandemonium.
I lapped saucer Moon - maybe not lose anything,
Then I bear blue-eyed Buddha.
Some pedant on the Patriarch's Ponds
God whispered to me about, but I sent away.
And tram crazy trying to catch up,
But then behind - seen oboznalsya.
Heey! My Semiholmie!
Ah, I would silence.
Cheeked woman, which sells heat
Barker me tea around the corner.
And, yes nothing, around the corner from two Ambala,
And as the lights opened in polnakala ...
I returned to life at night in the area of Shchelkovo
Without money in his pockets, his eyes, click,
Who am I here - without a cross and without a name,
With dried krovushkoy in the crown?
Hay-it! My Semiholmie!
Ah, I would silence.
How I survived both jumped out of Hell?
As gently took me station floor.
And heat the car - as a remedy for pain,
And a half-day on the road - in dreams and rest.
Why trains do not fly to St. Petersburg?
I asked pohmelyugi Jupiter
He sat at the edge of the platform,
I do not care for the people in uniform.
Heey! My Semiholmie!
Ah, I would silence.
At the half-way to their native lair
In the marsh sleepy Bologova
I heard a knock on the window of the car -
There's either a vision, or an icon.
Arms outstretched in a shabby sweater,
I recognized pohmelyugi Jupiter.
He winked: & quot; Oh, brother, we are on the way?
You to Peter? I can ride ... & quot;
And the train dutifully took to the skies ...
Rails at the bottom - as the runway ...
Who said that the trains do not fly to St. Petersburg? Huh?
Heey! My Semiholmie!
Ah, I would silence. Смотрите также: | |
