Проснуться было так неинтересно, настолько не хотелось просыпаться, что я с постели встал, не просыпаясь, умылся и побрился, выпил чаю, не просыпаясь, и ушел куда-то, был там и там, встречался с тем и с тем, беседовал о том-то и о том-то, кого-то посещал и навещал, входил, сидел, здоровался, прощался, кого-то от чего-то защищал, куда-то вновь и вновь перемещался, усовещал кого-то и прощал, кого-то где-то чем-то угощал и сам ответно кем-то угощался, кому-то что-то твердо обещал, к неизъяснимым тайнам приобщался и, смутной жаждой действия томим, знакомым и приятелям своим какие-то оказывал услуги, и даже одному из них помог дверной отремонтировать замок (приятель ждал приезда тещи с дачи) ну, словом, я поступки совершал, решал разнообразные задачи - и в то же время двигался, как тень, не просыпаясь, между тем, как день все время просыпался, просыпался, пересыпался, сыпался и тек меж пальцев, как песок в часах песочных, покуда весь просыпался, истек по желобку меж конусов стеклянных, и верхний конус надо мной был пуст, и там уже поблескивали звезды, и можно было вновь идти домой и лечь в постель, и лампу погасить, и ждать, покуда кто-то надо мной перевернет песочные часы, переместив два конуса стеклянных, и снова слушать, как течет песок, неспешное отсчитывая время.
Я был частицей этого песка, участником его высоких взлетов, его жестоких бурь, его падений, его неодолимого броска; которым все мгновенно изменялось, того неукротимого броска, которым неуклонно измерялось движенье дней, столетий и секунд в безмерной череде тысячелетий.
Я был частицей этого песка, живущего в своих больших пустынях, частицею огромных этих масс, бегущих равномерными волнами.
Какие ветры отпевали нас! Какие вьюги плакали над нами! Какие вихри двигались вослед!
И я не знаю, сколько тысяч лет или веков промчалось надо мною, но длилась бесконечно жизнь моя, и в ней была первичность бытия, подвластного устойчивому ритму, и в том была гармония своя и ощущенье прочного покоя в движенье от броска и до броска.
Я был частицей этого песка, частицей бесконечного потока, вершащего неутомимый бег меж двух огромных конусов стеклянных, и мне была по нраву жизнь песка, несметного количества песчинок с их общей и необщею судьбой, их пиршества, их праздники и будни, их страсти, их высокие порывы, весь пафос их намерений благих.
К тому же, среди множества других, кружившихся со мной в моей пустыне, была одна песчинка, от которой я был, как говорится, без ума, о чем она не ведала сама, хотя была и тьмой моей, и светом в моем окне.
Кто знает, до сих пор любовь еще, быть может...
Но об этом еще особый будет разговор.
Хочу опять туда, в года неведенья, где так малы и так наивны сведенья о небе, о земле... Да, в тех годах преобладает вера, да, слепая, но как приятно вспомнить, засыпая, что держится земля на трех китах, и просыпаясь - да, на трех китах надежно и устойчиво покоится, и ни о чем не надо беспокоиться, и мир - сама устойчивость, сама гармония, а не бездонный хаос, не эта убегающая тьма, имеющая склонность к расширенью в кругу вселенской черной пустоты, где затерялся одинокий шарик вертящийся... Спасибо вам, киты, за прочную иллюзию покоя! Какой ценой, ценой каких потерь я оценил, как сладостно незнанье и как опасен пагубный искус - познанья дух злокозненно-зловредный. Но этот плод, ах, этот плод запретный - как сладок и как горек его вкус!..
Меж тем песок в моих часах песочных просыпался, и надо мной был пуст стеклянный купол, там сверкали звезды, и надо было выждать только миг, покуда снова кто-то надо мной перевернет песочные часы, переместив два конуса стеклянных, и снова слушать, как течет песок, неспешное отсчитывая время. Waking up was so uninteresting I didn't want to wake up so much that I got out of bed, without waking up washed and shaved, drank tea without waking up and left somewhere, was there and there, met with that and with that talked about this and that, someone visited and visited, entered, sat, greeted said goodbye protected someone from something, moved somewhere again and again, consulted someone and forgave someone somewhere treated something and he himself was treated with someone in return, someone firmly promised something, joined inexplicable secrets and we languish with a vague thirst for action, friends and acquaintances provided some services, and even helped one of them door lock repair (a friend was waiting for the mother-in-law to arrive from the dacha) well, in a word, I did things, solved various problems - and at the same time moved like a shadow, without waking up meanwhile day woke up all the time woke up sprinkled, poured and tech between your fingers like sand in the hourglass, while all awake expired along the groove between the glass cones, and the top cone above me was empty, and the stars were already shining there, and you could go home again and go to bed and extinguish the lamp, and wait, as long as someone is above me will turn the hourglass, by moving two cones of glass, and listen again, how the sand flows slowly counting down the time.
I was a particle of this sand a participant in his high flights, his violent storms, his falls, his irresistible throw; to which everything changed instantly, of that indomitable throw, which has been steadily measured movement of days centuries and seconds in an immense succession of millennia.
I was a particle of this sand living in their great deserts, a particle of these huge masses, traveling in uniform waves.
What winds sang us! What blizzards were crying over us! What whirlwinds followed!
And I don't know how many thousand years or centuries rushed over me, but my life lasted endlessly, and in her was the primacy of being, subject to a steady rhythm, and that was its own harmony and a sense of lasting peace in movement from throw to throw.
I was a particle of this sand a particle of an endless stream, running tirelessly between two huge cones of glass, and I liked the life of the sand, myriad grains of sand with their common and non-common destiny, their feasts, their holidays and weekdays, their passions, their high impulses, all the pathos of their good intentions.
Also, among many others, circling with me in my wilderness there was one grain of sand, from which I was, as they say, crazy, which she did not know herself, although it was my darkness, and light in my window.
Who knows so far love still, maybe ...
But about this there will still be a special conversation.
I want to go there again, in the years of ignorance, where the information is so small and so naive about heaven, about earth ... Yes, in those years faith prevails, yes blind but how nice to remember, falling asleep, that the earth is supported by three whales, and waking up - yes, on three whales rests securely and steadily, and you don't have to worry about anything and peace is stability itself, itself harmony, not bottomless chaos not this fleeing darkness expanding in a circle of universal black emptiness, where is the lonely ball lost spinning ... Thank you whales for the lasting illusion of peace! At what cost at what cost I appreciated how sweet ignorance and how dangerous is the pernicious temptation - the spirit of cognition is maliciously malicious. But this fruit, ah, this forbidden fruit - how sweet and how bitter is its taste! ..
Meanwhile, the sand in my sand watch woke up and above me was empty glass dome, the stars were sparkling there and it was only necessary to wait a moment as long as someone is above me again will turn the hourglass by moving two glass cones, and listen again, how the sand flows slowly counting down the time. Смотрите также: | |