Какая музыка жила в нем, это ж надо.
Играл, как целая концертная бригада.
В его руках гитара не воображала,
Она как голенькая девочка дрожала.
А мы все думали, балдея от прикола.
Откуда в урке эта фраерская школа.
А мы балдели от гитары и зверели,
А вдруг мы суку или фраера пригрели.
А за себя он был совсем не разговорник.
Ну воровал, ну с малолетки, беспризорник.
Ну эти шрамы от ножа и от нагана,
А на гитаре научился у цыгана.
Ну у цыган от там и жил-то ровным счетом.
И он Чайковского уже играл по нотам.
Ах, эти лошади — цыганское богатство.
И первой ходкой он пошел за конокрадство.
А там пошло и все с горы, как говорится.
И стал он жуликом в законе, ланца дрица.
Его приметили и по татуировкам
Поволокли по сорока командировкам.
Идет этап, идет пешком, неровным строем.
И сидора с собою тащит под конвоем.
А у мого-то, окромя репертуара,
В руках чехольчик, а в чехольчике гитара.
Он как по камешкам прошел по разным зонам.
Отогревая мерзлоту гитарным звоном.
Его начальство пригласило к Первомаю,
А он сказал: "Я для легавых не играю".
И сам начальник, он сверкнул на уркагана,
И за наган, а кобура-то без нагана.
А нам играл, и стоя слушала шарага.
Сентиментальный этот вальс, для ныроблага.
Какая музыка жила в нем это ж надо...
What kind of music lived in it, there is a need.
He played as a whole concert brigade.
In his hands the guitar is not imagined
It is like a naked girl trembling.
And we all thought baldeya of fun.
Where in this urke fraerskaya school.
And we went mad from the guitar and zvereli,
And suddenly we bitch or fraera warmed.
But for himself, he was not a phrase book.
Well, I stole, well, kid, street kid.
Well, these scars from the knife and revolver from,
A guitar learned from a gypsy.
Well, the gypsies from there and lived something absolutely.
And he was playing Tchaikovsky without a hitch.
Ah, these horses - Gypsy fortune.
And the best-selling first he went for horse stealing.
And there went all the mountain, so to speak.
And he became a swindler-in-law, Lanza Drits.
Its signs and tattoos
Dragged by forty trips.
There is a stage, is walking, uneven formation.
And cider with him dragging under escort.
And the direct-okromya repertoire,
In cheholchik hands and cheholchike guitar.
He was like a stone by stone in different areas.
Thawing permafrost guitar ringing.
His superiors invited to the May Day,
And he said: "I do not play for the cops."
Both the chief, he glared at urkagany,
And for a revolver and holster without a revolver.
And we played and listened standing sharaga.
Sentimental this waltz, for nyroblaga.
What kind of music lived there is a need ...
