"Речь пойдет о "Чаконе"/.../Ре-минор. Это о смерти. Бах потерял Марию-Барбару и двоих детей. А он любил ее и любил их. Это написано о смерти. Прислушайтесь к неумолимости, неотвратимости судьбы. Ведь все мы умрем. И попробуйте услышать, как он вот здесь, в первой части, меняет регистр, использует квадрупль для создания иллюзии нескольких скрипок, ведущих диалог друг с другом. Они создают то многоголосие, которое звучит в каждом человеке, во всех нас. Некоторые из этих голосов примут смерть, другие - нет. А теперь начинается длинный пассаж арпеджио, стремительный пассаж, ощущение концентрации энергии усиливается за счет движения по трем или четырем струнам, вы слышите? Можно поклясться, что звучит, по меньшей мере, три скрипки./.../ "Чакона", может быть, это некая текучая, умножающаяся тональная действительность, которой никогда не будет конца. /.../ Тоска по Божественному. По тому, чего никогда не сможет вместить физическая форма./.../ Вторая часть в мажоре. Милосердная. Глубокое горе./.../ Послушайте-ка: утешение звучит почти торжествующе. Он заставляет скрипку звучать как трубы. Вот здесь, на сто шестьдесят пятом такте, он усиливает эффект фанфар тем, что в затакте к двудольному такту играет третьим пальцем на струне ре и одновременно играет на открытой струне ля. Тем самым обертоны ля усиливаются. Послушайте, это продолжается до сто семьдесят седьмого такта. Здесь начинается тихая, глубокая радость. С множеством пауз, создающих чувство меланхолии. Он примирился со смертью. И кажется, что уже все. Но это не все. Нечто большее ожидается впереди. С двести первого такта ввысь начинает подниматься космический корабль. Вторая часть заканчивается пассажами арпеджио, как и первая часть. А теперь послушайте начало третьей части.
Мы снова в тональности ре-минор. Это тот же аккорд, который Брамс использует в своем первом концерте для фортепьяно, во вступительной теме. "Чакона" преломляется через всю классическую музыку. Мы приближаемся к двести двадцать девятому такту, где Бах использует бариолаж, он балансирует между открытой струной ля и возникающими на струне ре звуками. Одновременно слезы и мощь. Возвращается смерть из первой части, но теперь в свете утешения, и торжества, и успокоения сердца из второй части. Это музыка, которая вырывается из помещения. Это такой способ жить, когда смерть все время рядом, и тем не менее всегда много сил, энергии и сострадания. Послушайте вот это: начиная с двести сорок первого такта и дальше. Это сама смерть, просветленная сознанием. Бах не просто говорит, что можно пройти с открытыми глазами через смерть. он сам это делает - в своей музыке делает это. В чем тут секрет? Вот это я и хотел спросить." (Питер Хёг "Тишина") "It will be about" Chaconne "/.../ D minor. This is about death. Bach lost Maria Barbara and two children. And he loved her and loved them. This is written about death. Listen to the inexorable, inevitable fate. we will all die. And try to hear how he here, in the first movement, changes the register, uses the quadruple to create the illusion of several violins conducting a dialogue with each other. They create the polyphony that sounds in every person, in all of us. from these voices will accept death, others will not. And now a long passage of arpeggio begins, a swift passage, the feeling of concentration of energy is intensified by the movement of three or four strings, you hear? You can swear that at least three violins sound. / ... / "Chaconne", perhaps, is some kind of fluid, multiplying tonal reality, which will never end. /.../ Longing for the Divine. For what the physical form can never contain ./.../ The second movement is in major. Merciful. Deep sorrow. /.../ Listen: consolation sounds almost triumphant. He makes the violin sound like trumpets. Here, on the one hundred and sixty-fifth bar, he enhances the fanfare effect by playing the third finger on the D string in the opening to the bipartite bar and simultaneously playing on the open A string. This amplifies the overtones of A. Look, this goes on until measure one hundred and seventy-seven. A quiet, deep joy begins here. With many pauses, creating a sense of melancholy. He made peace with death. And it seems that already everything. But that's not all. There is more to come. From the two hundred and first clock, the spaceship begins to rise upward. The second movement ends with arpeggio passages, just like the first movement. Now listen to the beginning of the third part.
We're back in the key of D minor. This is the same chord that Brahms uses in his first piano concerto, in the opening theme. Chaconne is refracted through all classical music. We are approaching the two hundred twenty-ninth bar, where Bach uses bariolage, he balances between the open A string and the sounds arising on the D string. Tears and power at the same time. Death returns from the first part, but now in the light of consolation, and triumph, and peace of the heart from the second part. This is music that bursts out of the room. This is a way to live when death is always near, and yet there is always a lot of strength, energy and compassion. Listen to this: from bar two hundred and forty-one onwards. This is death itself, enlightened by consciousness. Bach doesn't just say that one can walk through death with open eyes. he does it himself - he does it in his music. What's the secret here? That's what I wanted to ask. "(Peter Høeg" Silence ") | |
