Ржавчина
В советские годы
про авторитетов
еще не снимали
скандальных телесюжетов.
Винтом, черняшкой, марафетом
по притонам где-то
здоровье убивали
только урки и поэты.
Работяги спиртом
обжигали глотки.
Слухи и легенды ходили
о воровских сходках.
Пацанята собирались
вечером у голубятни,
чтобы со свистом в небе
чубатых погонять им.
На районе – в уважухе
фиксатый дядя Вася,
а по улицам открыто
не ходили пидарасы.
Участковый знал в лицо
всю окрестную шпану.
После танцев были драки
в городском саду.
За сказанное слово
всегда могли спросить,
и не надо тут горбатого
лепить, моросить.
Кого-то провожали в армию
защищать страну,
кого-то на тюрьму,
типа, искупать вину.
Правда у каждого своя,
я согласен,
но язык силы
всем предельно ясен.
В ярости бык
атакует ткань красную,
человек может быть
в сто раз опасней.
В дикие девяностые
Шварценнегер с плаката
сказал молодым:
«Ты можешь все, как Терминатор».
Никого не бойся,
это новое время,
бери от жизни все,
кто не дает –
ставь на колени.
Старый урка хрипел,
сжимал в руке заточку,
один против десяти
спортсменов: «Бычье,
никаких правил, никаких понятий,
вы ж за деньги удавите
отца родного с матерью».
Товарищи Калашников,
Макаров, Токарев
стали спорить друг с другом,
по-жестокому.
Малиновый пиджак
на плечах, как мантия –
короли из народа,
демократия.
Рыжье, бэха –
пацаны шли к успеху.
Черви съели тех,
кто не успел с темы съехать.
Романтично,
как зефир в шоколаде.
Это все лохам покажут
по телеку в «Бригаде».
Правда у каждого своя,
я согласен,
но язык силы
всем предельно ясен.
В ярости бык
атакует ткань красную,
человек может быть
в сто раз опасней.
– Слышь, это наш коммерс,
мы его крыша.
– А вы чьи будете?
– Щас все распишем.
Такие разговоры
теперь вы не услышите,
и будет лучше,
если будете как мыши вы.
Посчитано, поделено,
семь раз перепроверено,
никого не удивишь
шестисотым мерином.
Дела легальны, и
все меньше выстрелов.
Свои чиновники, полковники,
министры
копают глубже русла
для финансовых потоков.
Все на крючке,
свободных нету от оков пороков.
Не дремлет око
старшего брата –
одни щемятся в Лондон,
другие заезжают в хаты.
Зачем есть крошки,
если есть красные корки,
кому икорка,
кому полынь горькая.
Пока неудачники
на кухнях синьку квасят,
серьезные люди бюджеты пилят
железом власти.
Правда у каждого своя,
я согласен,
но язык силы
всем предельно ясен.
В ярости бык
атакует ткань красную,
человек может быть
в сто раз опасней. Rust
In the Soviet years
about authorities
not yet filmed
scandalous TV programs.
Screws, chernyashkoy, marafet
of brothel somewhere
Health killing
Only thieves and poets.
Hardworking alcohol
throat burned.
Rumors and legends go
on the gatherings of thieves.
Patsanyata going
evening pigeon,
to whistling in the sky
Curly drive them.
In the district - in uvazhuha
fixative Uncle Vasya,
and on the streets openly
We did not go motherfuckers.
The policeman knew by sight
the whole neighborhood punks.
After the dance was a fight
in the city park.
For the spoken word
We could always ask,
and is not necessary here humpback
sculpt, drizzle.
Someone accompanied the army
to defend the country,
someone in the prison,
type expiate guilt.
The truth is everyone has their own,
I agree,
but the language of force
everything is very clear.
Enraged Bull
attacks the red cloth,
people can be
a hundred times more dangerous.
In the wild Nineties
Schwarzenegger with poster
Young said:
"You can do anything, as the Terminator."
No one is afraid,
this new time,
Take everything from life,
who does not -
kneeling.
Old Urca wheezed
clutched in his hand sharpening,
one against ten
Athletes: "Bullish,
no rules, no concepts,
Well you money boas
his own father with the mother. "
Comrades Kalashnikov,
Makarov, Tokarev
They began to argue with each other,
is ill.
Raspberry jacket
on his shoulders, like a robe -
kings of the people,
democracy.
Ryzhe, beha -
boys go to success.
Worms eat those
who do not have time to move out threads.
Romantic,
like a marshmallow.
It will show all Lohamei
on TV in "team".
The truth is everyone has their own,
I agree,
but the language of force
everything is very clear.
Enraged Bull
attacks the red cloth,
people can be
a hundred times more dangerous.
- Hey, this is our Commerce,
we roof.
- And you whose will?
- Right now all we write out.
Such talk
Now you will not hear,
and it will be better
If you're like mice.
Counted, divided,
seven times rechecked,
no surprise
six hundredth gelding.
Things are legal and
fewer shots.
His officers, colonels,
Ministers
Digging Deeper channel
for financial flows.
All on the hook,
Free from the shackles of no vices.
Do not doze eye
older brother -
Some schemyatsya to London
others call in the hut.
Why have crumbs
if there is a red peel,
who Caviar,
who wormwood.
While losers
kitchens bluing brew
serious people budgets sawing
iron power.
The truth is everyone has their own,
I agree,
but the language of force
everything is very clear.
Enraged Bull
attacks the red cloth,
people can be
a hundred times more dangerous. | |
