Тротуарами выжжены линии синего неба,
Под ногами уходят отблески солнца по шпалам,
По карманам руками в поисках чёрного хлеба,
Накормить беспризорных надеждой в имении
права,
И закрыться амбарным замком, уходя от ответа,
Чтоб забыли в ударах ракетных убитого в роте,
И как в местной столовой меня обделили советом,
И как в осень слепую родился северным ветром.
Осколками осени падают, улетая в трамвайную даль, волчьим оскалом вгрызаясь в возможность покинуть родные места,
Северные, Северные ветра.
И лежать перегноем телом, питая деревья,
И под выстрелы ружей, холостым сгорая патроном,
И пропитанным кровью своим клювом чистя перья,
И свободу связать в униформу, вечным капроном,
И взрываясь от тяжести нормы танковой миной и от слёз отсыревшей плитой задавить безысходность, и упасть на идущего рядом гирей, промычать в ваши уши ледяным северным ветром. The sidewalks are burned out the blue sky lines,
Under the legs go away the reflections of the Sun along the sleeves,
On pockets hands in search of black bread,
Substitute hopelessness in the estate
the rights,
And close the barn castle, leaving the answer,
To forget in the strikes of rocket killed in the company,
And as in the local dining room, I was tried by the Council,
And as in autumn the blind was born with the northern wind.
The fragments of the autumn fall, flying into the tram distance, the wolf ruffle bumps into the opportunity to leave the native places,
Northern, northern winds.
And lay a power body, handing trees,
And under the shots of guns, idle burning cartridge,
And impregnated with blood with his beak cleaning feathers,
And the freedom to tie in uniform, the eternal Capron,
And blowing away from the gravity of the norm of Tank Mina and from the tears of a refusal slab to crush hopelessness, and fall on the greek walking nearby, rinse in your ears with an icy northern wind. Смотрите также: | |
