Клайв Стейплз Льюис родился 29 ноября 1898 г. в Ирландии. Первые десять лет его жизни были довольно счастливыми. Он очень любил брата, очень любил мать и много получил от нее -- она учила его языкам (даже латыни) и, что важнее, сумела заложить основы его авственных правил. Когда ему еще не было десяти, она умерла. Отец, человек мрачноватый и неласковый, отдал его в закрытую школу подальше от дома. Школу, во всяком случае, первую из своих школ, Льюис ненавидел. Лет шестнадцати он стал учиться у профессора Керкпатрика. В 1917 г. Льюис поступил в Оксфорд, но скоро ушел на фронт, во Францию (ведь шла война), был ранен и, лежа в госпитале, открыл и полюбил Честертона, но ни в малой степени не перенял тогда его взглядов. Вернувшись в университет, он уже не покидал его до 1954 г., преподавая филологические дисциплины. Льюис потерял веру в детстве, может быть, когда молил и не умолил Бога исцелить больную мать. Вера была смутная, некрепкая, никак не выстраданная; вероятно, он мог бы сказать, как Соловьев-отец, что верующим он был, христианином не был. Во всяком случае, она легко исчезла и не повлияла на его нравственные правила. Позже, в трактате "Страдание", он писал: "Когда я поступил в университет, я был настолько близок к полной бессовестности, насколько это возможно для мальчишки. Высшим моим достижением была смутная неприязнь к жестокости и к денежной нечестности; о целомудрии, правдивости и жертвенности я знал не больше, чем обезьяна о симфонии". Помогли ему тогда люди неверующие: "я встретил людей молодых, из которых ни один не был верующим, в достаточной степени равных мне по уму -- иначе мы просто не могли бы общаться, -- но знавших законы этики и следовавших им". Когда Льюис обратился, он ни в малой мере не обрел ужасного, но весьма распространенного презрения к необратившимся. Скажем сразу, это очень для него важно: он твердо верил в "естественный закон" и в человеческую совесть. Другое дело, что он не считал их достаточными, когда "придется лететь" (так сказано в одном из его эссе -- "Человек или кролик"). Не считал он возможным и утолить без веры "тоску по прекрасному", исключительно важную для него в отрочестве, в юности и в молодости. Как Августин, один из самых чтимых им богословов, он знал и повторял, что "неспокойно сердце наше, пока не успокоится в Тебе". До тридцати лет он был скорее атеистом, чем даже агностиком. История его обращения очень интересна; читатель сможет узнать о ней из книги "Настигнут радостью". Занимательно и очень характерно для его жизни, что слово "joy" --"радость", игравшее очень большую роль в его миросозерцании, оказалось через много лет именем женщины, на которой он женился. Когда он что-то узнавал, он делился этим. Знал он очень много, слыл даже в Оксфорде одним из самых образованных людей и делился со студентами своими познаниями и в лекциях, и в живых беседах, из которых складывались его книги. До обращения он говорил о мифологии (античной, скандинавской, кельтской), литературе (главным образом средневековой и XVI в.). Он долго был не только лектором, но и tutor'ом -- преподавателем, помогающим студенту, кем-то вроде опекуна или консультанта. Clive Staples Lewis was born on November 29, 1898 in Ireland. The first ten years of his life were pretty happy. He loved his brother very much, loved his mother very much and received a lot from her - she taught him languages (even Latin) and, more importantly, managed to lay the foundations of his emergency rules. When he was not yet ten, she died. His father, a gloomy and unfriendly man, sent him to a closed school away from home. School, at least the first of his schools, Lewis hated. At the age of sixteen he began to study with Professor Kerkpatrick. In 1917, Lewis entered Oxford, but soon went to the front, to France (after all, there was a war), was wounded and, lying in the hospital, discovered and fell in love with Chesterton, but did not in the least take his views. Returning to the university, he did not leave it until 1954, teaching philological disciplines. Lewis lost his faith as a child, perhaps when he prayed and did not beg God to heal his sick mother. Faith was vague, not strong, not suffered in any way; probably he could have said, like Father Soloviev, that he was a believer, he was not a Christian. In any case, she easily disappeared and did not affect his moral rules. Later, in his treatise Suffering, he wrote: “When I entered the university, I was as close to complete shamelessness as possible for a boy. My highest achievement was a vague dislike for cruelty and monetary dishonesty; sacrifice I knew no more than a monkey about a symphony. " Unbelievers helped him then: "I met young people, none of whom was a believer, sufficiently equal to me in intelligence - otherwise we simply could not communicate, - but who knew the laws of ethics and followed them." When Lewis converted, he did not in the least acquire the terrible but widespread contempt for those who did not convert. Let's say right away that this is very important for him: he firmly believed in "natural law" and in human conscience. Another thing is that he did not consider them sufficient when he "had to fly" (as it is said in one of his essays - "Man or Rabbit"). He did not even consider it possible to satisfy without faith the "longing for the beautiful," which was extremely important for him in adolescence, adolescence and youth. As Augustine, one of his most revered theologians, he knew and repeated that "our hearts are restless until they rest in You." Until the age of thirty, he was more an atheist than even an agnostic. The history of his conversion is very interesting; the reader will be able to learn about it from the book "Overtaken by joy". It is interesting and very characteristic of his life that the word "joy" - "joy", which played a very important role in his outlook on the world, turned out to be the name of the woman he married many years later. When he found out something, he shared it. He knew a lot, he was known even in Oxford as one of the most educated people and shared his knowledge with students both in lectures and in live conversations, from which his books were composed. Before his conversion, he spoke about mythology (ancient, Scandinavian, Celtic), literature (mainly medieval and 16th century). For a long time he was not only a lecturer, but also a tutor - a teacher helping a student, something like a guardian or a consultant. Смотрите также: | |
