Стесненные в деньгах, готовые к войне.
Застрять на дне, поверь, больней вдвойне.
На их прессухи бабы готовы стирать трусы,
Они сдают их брюллики и загоняют часы.
Беды на центре, как семья в головняках.
Полцарства за коня, лишь бы не быть в дураках.
Зло пропитало их от головы до пят.
Они давно в этом деле и нет дороги назад.
Мать хоронила детей, кончилось детство.
Выросли дети, сменились их интересы.
Холодная сталь обжигает сухую ладонь.
В глазах - лёд, а в душах - огонь.
Сейчас о них напоминает только фото.
Смотреть порой не могу, в душе щемит что-то.
Всё тот же двор, у каждой суки есть муж.
И лица моих пацанов в отражении кровавых луж.
- Да, лица моих пацанов каждый день перед глазами.
припев:
Поднять тяжёлый гранит нету силы. (Поднять тяжёлый гранит нету силы.)
И холодная земля их приютила. (Их земля приютила.)
И над ними, как прежде, летают птицы. (И над ними, как прежде, летают.)
Только в старом альбоме вспомню их лица. (Только в старом альбоме их вспомню.)
В принципе, пацан, не так уж всё и мрачно.
Помню, как мутили, рулили на бой кулачный.
Смачно выдавали удары штучно.
Короче, отдыхали конкретно, не было скучно.
Вот, чё - теперь уже не так горяч.
Меньше белых дней, всё больше неудач.
Жизнь отфутболит, как мяч, во все стороны.
В городе реклам неоны и кружат вороны.
Нету настроения, шумят деревья.
Обрывки грубых слов носит ветер осенний.
Через бледный лик небес порываются солнца лучи.
Тысячами птиц улица кричит.
Витрины носят имена Домов Италии.
И я с бутылью на палевее там далее.
Гранит, холод, алкоголь, выше ворот.
Помню пацанов, кто был так молод.
припев:
Поднять тяжёлый гранит нету силы. (Поднять тяжёлый гранит нету силы.)
И холодная земля их приютила. (Их земля приютила.)
И над ними, как прежде, летают птицы. (И над ними, как прежде, летают.)
Только в старом альбоме вспомню их лица. (Только в старом альбоме их вспомню. Tightness in the money, prepare for war.
Stuck at the bottom, believe me, it hurts twice.
Their pressuhi women ready to wash underwear,
They rent their bryulliki and drive the clock.
Troubles at the center, as a family in pain in the ass.
My Kingdom for a horse, but would not be a fool.
Evil permeated them from head to toe.
They are in this business for a long time and there is no turning back.
Mother burying children, childhood is over.
Grown children, replaced them.
Cold Steel burn dry palm.
In the eyes - the ice and in the souls - the fire.
Now about them reminds photo only.
See sometimes I can not, in my heart aches for something.
All the same yard, every bitch has a husband.
And the faces of my boys in the reflection of the bloody puddles.
- Yes, the faces of my kids every day before our eyes.
Chorus:
Raise heavy granite no power. (Raise heavy granite no power.)
And the cold land of their shelters. (Their land shelters.)
And above them, as before, the birds fly. (And over them, as before, flying.)
Only in the old album remember their faces. (Only in the old album to remember them.)
In principle, the boy, not so still and dark.
I remember how mutili, taxiing on the fist fight.
Relish issued single-piece strikes.
In short, the rest specifically, it was not boring.
Here, Th - now is not so hot.
Less white days, more and more failures.
Life kicked the ball in all directions.
In the city of neon advertisements and circling crows.
There is no sentiment, noisy trees.
Scraps harsh words is autumn wind.
Through the pale face of heaven breaks of sun rays.
Thousands of birds street screaming.
Showcases are named Houses Italy.
And I with a bottle on the fawn there on.
Granite, cold, alcohol, over the bar.
I remember the boys, who was so young.
Chorus:
Raise heavy granite no power. (Raise heavy granite no power.)
And the cold land of their shelters. (Their land shelters.)
And above them, as before, the birds fly. (And over them, as before, flying.)
Only in the old album remember their faces. (Only in the old album they remember. | |
