Там, где трава превращается в небо,
Где чёрного дерева сухой скелет,
Ни солнца костёр, и ни дым сигаретный,
Боюсь, что даже не твой силуэт.
Вереск и полынь, и глупый кузнечик
Покрылись упавшей с неба водой.
И белый в каплях отразился месяц,
Но, боюсь, что кузнечик просто седой.
Порхал с травины и на травину,
О чём-то своём стрекотал.
И то, что он пел – да поют другие,
Но, боюсь, что не пел он, и не летал.
Всё, что он знал – полынь и вереск,
Встретил рассвет сто раз примерно,
Примерно сто сочинил песен,
И раза два был счастлив безмерно.
А в последний день глотнул он ветра,
И, не жалея ни крыльев, ни ножек,
Прыгнул повыше, взглянул в небо,
И подумал, что счастливо жизнь он прожил.
Там, где трава превращается в небо,
Где чёрного дерева сухой скелет,
Ни солнца костёр, и ни дым сигаретный,
Где мне померещился твой силуэт.