Когда ночь и день
готовы уже сравняться,
и к близкой беде
вовсю тяготеет эфир,
мой бог восстаёт,
своё созывая братство –
всех метка зовёт
на страшный, жестокий турнир.
Мой бог восстаёт,
огонь расплескавши в душах.
Всех метка зовёт,
всяк знает, кто должен сгореть.
Сжимая в руке
небо, море и сушу,
отпор дав тоске,
встаёт он – и всех ловит в сеть.
Он поднимается, встаёт,
и упирается лицом в небесный свод.
Он упивается борьбой,
и погибает сам в борьбе с самом собой.
Когда день и ночь
ломают друг другу рёбра,
не может помочь
ни нож, ни мольба, ни броня,
мой бог делит мир –
вражды инвентарь разобран.
Иди и возьми
что должно в бой ночи и дня.
В дыму и во тьме
не знают пощады братья.
Бумага и медь,
и золото гибнут в огне.
Дрожит демиург,
изведав мольбы и проклятья,
структурный сумбур
раздав всем в кусках наравне.
Он поднимается, встаёт,
и упирается лицом в небесный свод.
Он упивается борьбой,
и погибает сам в борьбе с самом собой.
