Нет, этому человеку нельзя было отдавать ни Вана, ни центра. И Андрей
быстро двинул вперед пешку, стоявшую на подхвате, не глядя, кто это, и
думая только об одном: прикрыть, подпереть Вана, защитить его хотя бы со
спины, показать великому танкисту, что Ван, конечно, в его власти, но
дальше Вана ему не пройти. И великий танкист понял это, и заблестевшие
было глаза его снова сонно прикрылись красивыми тяжелыми веками, но он
забыл, видимо, как точно так же забыл и вдруг каким-то страшным внутренним
озарением понял Андрей, что здесь все решают не они - не пешки и слоны, и
даже не ладьи и не ферзи. И чуть только маленькая безволосая рука медленно
поднялась над доской, как Андрей, уже понявший, что сейчас произойдет,
сипло каркнул: "Поправляю..." в соответствии с благородным кодексом игры и
так поспешно, что даже пальцы свело судорогой, поменял местами Вана и
того, кто его подпирал. Удача бледно улыбнулась ему: подпирал Вана, а
теперь заменил Вана Валька Сойфертис, с которым Андрей шесть лет просидел
на одной парте и который все равно уже умер в сорок девятом году во время
операции по поводу язвы желудка.
Брови гениального партнера медленно приподнялись, коричневатые с
крапинками глаза удивленно-насмешливо прищурились. Конечно, ему был смешон
и непонятен такой бессмысленный как с тактической, так, тем более, и со
стратегической точки зрения поступок. Продолжая движение маленькой слабой
руки, он остановил ее над слоном, помедлил еще несколько секунд,
размышляя, затем пальцы его уверенно сомкнулись на лакированной головке
фигуры, слон устремился вперед, тихонько стукнул о черную пешку, сдвинул
ее и утвердился на ее месте. Гениальный стратег еще медленно выносил битую
пешку за пределы поля, а кучка людей в белых халатах, деловых и
сосредоточенных, уже окружила хирургическую каталку, на которой лежал
Валька Сойфертис, - в последний раз мелькнул перед глазами Андрея темный,
изглоданный болезнью профиль, и каталка исчезла в дверях операционной...
Андрей взглянул на великого танкиста и увидел в его серых прозрачных
глазах тот же ужас и тягостное недоумение, которое ощущал и сам. Танкист,
часто мигая, смотрел на гениального стратега и ничего не понимал. Он
привык мыслить в категориях передвижений в пространстве огромных машинных
и человеческих масс, он, в своей наивности и простодушии, привык считать,
что все и навсегда решат его бронированные армады, уверенно прущие через
чужие земли, и многомоторные, набитые бомбами и парашютистами, летающие
крепости, плывущие в облаках над чужими землями, он сделал все возможное
для того, чтобы эта ясная мечта могла быть реализована в любой необходимый
момент... Конечно, он позволял себе иногда известные сомнения в том, что
гениальный стратег так уж гениален и сумеет однозначно определить этот
необходимый момент и необходимые направления бронированных ударов, и все
же он ни в какую не понимал (и так и не успел понять), как можно было
приносить в жертву именно его, такого талантливого, такого неутомимого и
неповторимого, как можно было принести в жертву все то, что было создано
такими трудами и усилиями...
Андрей быстро снял его с доски, с глаз долой, и поставил на его место
Вана. Люди в голубых фуражках протиснулись между рядами, грубо схватили
великого танкиста за плечи и за руки, отобрали оружие, с хрустом ударили
по красивому породистому лицу и поволокли в каменный мешок, а гениальный
стратег откинулся на спинку стула, сыто зажмурился и, сложив руки на
животе, покрутил большими пальцами. Он был доволен. Он отдал слона за
пешку и был очень доволен. И тогда Андрей вдруг понял, что в его,
стратега, глазах все это выглядит совсем иначе: он ловко и неожиданно
убрал мешающего ему слона да еще получил пешку в придачу - вот как это
выглядело на самом деле...
Великий No, this person could not be given either Van or a center. And Andrew
quickly pushed forward the pawn that stood on the hook, not looking who it was, and
thinking only about one thing: cover up, back up Van, protect him at least with
backs, show the great tankman that Van, of course, is in his power, but
he cannot go further than Wang. And the great tanker realized this, and the brilliant
there were his eyes again sleepily covered with beautiful heavy centuries, but he
I forgot, apparently, I forgot the same way, and suddenly, with some terrible inner
Andrei understood by his insight that it was not they who decided everything - not pawns and bishops, and
not even rooks and queens. And just a little hairless hand slowly
rose above the board, like Andrei, who already understood what was going to happen,
hoarsely croaked: "Correcting ..." in accordance with the noble code of the game and
so hasty that even fingers twitched, swapped Wang and
the one who propped him up. Fortune smiled palely at him: Van propped up, and
now replaced Van Valka Soifertis, with whom Andrei spent six years
on one desk and who still died in the forty-ninth year during
surgery for stomach ulcers.
The genius partner's eyebrows slowly raised, brownish with
speckled eyes squinted in amazement. Of course he was funny
and incomprehensible is so meaningless with both tactical and, moreover, with
strategic point of view act. Continuing the movement of the little weak
hands, he stopped her over the elephant, hesitated a few more seconds,
thinking, then his fingers confidently closed on a varnished head
pieces, the bishop rushed forward, gently knocked on the black pawn, moved
her and established itself in her place. The ingenious strategist still slowly endured the beaten
a pawn outside the field, and a handful of people in white coats, business and
focused, already surrounded the surgical gurney on which lay
Valka Soifertis, - the last time glimpsed dark before Andrey’s eyes,
the profile swallowed by the disease, and the gurney disappeared at the door of the operating room ...
Andrew looked at the great tanker and saw in his gray transparent
eyes the same horror and painful perplexity, which he himself felt. Tankman,
often blinking, looked at the ingenious strategist and did not understand anything. is he
used to think in categories of movements in the space of huge machine
and human masses, he, in his naivety and innocence, used to believe
that everything will be solved forever by his armored armada, confidently rolling through
foreign lands, and multi-engine, stuffed with bombs and paratroopers, flying
fortresses floating in clouds over foreign lands, he did his best
so that this clear dream can be realized in any necessary
moment ... Of course, he allowed himself sometimes well-known doubts that
a brilliant strategist is so brilliant and will be able to uniquely identify this
necessary moment and necessary directions of armored strikes, and all
but he didn’t understand at all (and didn’t have time to understand), how could
sacrifice precisely him, so talented, so tireless and
unique, as it was possible to sacrifice all that was created
such labors and efforts ...
Andrew quickly removed it from the board, out of sight, and put it in its place
Van. People in blue caps squeezed between the rows, grabbed roughly
the great tanker by the shoulders and hands, took away weapons, hit with a crunch
on a beautiful thoroughbred face and dragged into a stone bag, and a brilliant
the strategist leaned back in his chair, closed his eyes wide and folded his hands on
stomach twirled with thumbs. He was pleased. He gave the elephant for
pawn and was very pleased. And then Andrei suddenly realized that in his,
strategist, eyes it all looks very different: he is clever and unexpected
removed the bothering bishop and got a pawn in addition - that's how it is
it really looked ...
Great Смотрите также: | |
