Все в городе любили Сережу Иванова
За скромные манеры, за пламя синих глаз,
Не слышал от Сережи никто дурного слова,
Он вежливостью тонкой прославился у нас.
И если приходилось в трамвай ему врываться,
Сережа не бранился, соседей не бранил.
Он даже в общей давке пытался извиняться
И стиснутым соседям любезно говорил:
«Прошу прощенья за резкие движенья.
Я вас толкнул, но что же делать мне,
Вы так вели себя, что лопнуло терпенье,
И вы страдаете по собственной вине».
Однажды наш Сережа забылся на минуту,
Влюбился он чрезмерно, извелся от мечты,
А ветреная Лиза смотрела, как на шутку,
На робкие признанья, прогулки и цветы.
Не выдержал Сережа, схватил ее в охапку,
Довел ее до ЗАГСа, втащил сердито в зал,
Заставил расписаться, бумаги спрятал в папку,
И только ставши мужем, красавице сказал:
«Прошу прощенья за резкие движенья,
Но я люблю, душа моя в огне.
Вы так вели себя, что лопнуло терпенье,
И вы страдаете по собственной вине».
Сереже на прощанье сказала Лиза строго,
Когда он шел фашистов громить под Сталинград:
«Гони шакалов черных от нашего порога
Штыком и автоматом и связкою гранат».
И вежливый Сережа слова запомнил эти,
В разведке и в атаке со страхом не знаком,
В немецкие блиндажи врывается, как ветер,
И, тихо напевая, работает штыком:
«Прошу прощенья за резкие движенья.
Но мы враги, и все мы на войне,
Вы так вели себя, что лопнуло терпенье,
И вы страдаете по собственной вине». Everyone in the city loved Serezhu Ivanov
For modest manners, for the flame of blue eyes,
No bad word heard from Serezh
He is cleverly glorified with us.
And if I had to break it into the tram,
Seryozha did not scold, the neighbors did not scold.
He even tried to apologize
And the delightful neighbors kindly said:
"I apologize for sharp movements.
I pushed you, but what to do to me,
You really behaved that patience burst,
And you suffer from your own fault. "
Once, our seinery was forgotten for a minute,
He fell in love excessively, got sick of dreams,
And windy Lisa watched, as a joke,
For timid recognition, walks and flowers.
I could not stand Seryozha, grabbed it in an oakha,
Brought it to the registry office, pulled angrily into the hall,
Made signature, paper hid in the folder,
And only with her husband, the beauty said:
"I apologize for sharp movements,
But I love my soul on fire.
You really behaved that patience burst,
And you suffer from your own fault. "
Seryozh on a piece of fare said Liza strictly,
When he walked the fascists at Stalingrad:
"Rone black chakals from our threshold
Bayonet and automatic and connector pomegranate. "
And polite sellerating words remembered these
In intelligence and in the attack with fear is not familiar,
In German bludges, it breaks like the wind,
And, quietly singing, works by a bayonet:
"I apologize for sharp movements.
But we are enemies, and we all in war,
You really behaved that patience burst,
And you suffer from your own fault. " Смотрите также: | |
