Доносится в окно плеск уличного гама.
И солнце по щеке щекотится лучом.
Он не идет гулять. Зубрит он вечно гаммы.
Он твердо стать решил великим трубачом.
Ему тринадцать лет. Пока пассажи грубы.
Но, видимо, уже всё решено в судьбе.
От меди мундштука его синеют губы,
трещит башка - но он играет на трубе.
Всё еще придет. Ты еще пока, вроде, не седой.
До-ре-ми-фа-соль. Ля-си-до-ре-ми. Фа-соль-ля-си-до.
Прошло пятнадцать лет. Он жизнью не обласкан.
Но трудно угадать, что ждет его в конце.
На старом пиджаке лоснится гладкий лацкан.
Но в среду - есть концерт. Пусть в ЖЭКе - но концерт.
А через месяц-два гастроли в город Глазов.
В купе плацкартном он вновь повторит себе:
"Нелепо полагать, что всё бывает сразу…"
А потому опять играет на трубе.
Всё еще придет. Ты еще пока, вроде, не седой.
До-ре-ми-фа-соль. Ля-си-до-ре-ми. Фа-соль-ля-си-до.
Да, жизнь - как нотный стан. Но всё труднее верить,
что сможет отпереть скрипичным он ключом
все встреченные им, все запертые двери.
И всё труднее быть великим трубачом.
Года слетают с губ. Ему уже за сорок.
И дочери его уже пятнадцать лет.
Безденежье. С женой на этой почве ссоры.
У дочки в куртке пачка мятых сигарет.
Еще пять лет. И вот - нежданная удача.
Игра - пусть без афиш - но по три раза в день.
Под музыку его все безутешно плачут.
Не гоже в тишине нам хоронить людей.
Случается, зимой послать всё хочет к черту.
Дыхание трубы в тиски берет мороз.
Он заливает спирт ей в медную аорту.
И вновь звучит Шопен. И не сдержать нам слез...
Доносится в окно плеск уличного гама.
И солнце по щеке щекотится лучом.
Ему тринадцать лет. Зубрит он вечно гаммы.
Он твердо стать решил великим трубачом.
Стоит он у дверей своих консерваторий.
Он знает, что уже всё решено в судьбе.
Ему и дела нет до всяких там историй.
Он будет счастлив. Он - играет на трубе.
Heard the window splash street din.
And the sun's cheek Shchekotov beam.
He does not go for a walk. Bison he ever range.
He firmly decided to become a great trumpet player.
He is thirteen. While rough passages.
But, apparently, already all decided to fate.
From copper mouthpiece of his lips turn blue,
rattle pate - but he plays the trumpet.
Everything else will come. You have until, like, not gray.
Do-re-mi-fa-sol. La-si-do-re-mi. Fa-sol-la-si-do.
Fifteen years. He was not treated kindly by life.
But it's hard to guess what awaits him at the end.
In the old smooth coat shiny lapel.
But on Wednesday - there is a concert. Let ZhEKe - but the concert.
A month or two touring the city Glazov.
In the second-class compartment, he again repeats itself:
"It is absurd to believe that everything happens at once ..."
And so once again playing the trumpet.
Everything else will come. You have until, like, not gray.
Do-re-mi-fa-sol. La-si-do-re-mi. Fa-sol-la-si-do.
Yes, life - as the stave. But it's hard to believe,
that he will be able to unlock the violin key
all met them all locked door.
And more and more difficult to be a great trumpet player.
Years fly from his lips. He was already in his forties.
And his daughter for fifteen years.
Lack of money. With his wife on this ground altercation.
My daughter in a jacket crumpled pack of cigarettes.
Another five years. And now - an unexpected success.
Game - albeit without posters - but three times a day.
To the music of all his crying inconsolably.
No unseemly silence we bury people.
Sometimes, in the winter to send everything to the devil wants.
Breathing tube in a vise takes cold.
He pours alcohol in her copper aorta.
Again, it sounds Chopin. And do not hold back the tears, we ...
Heard the window splash street din.
And the sun's cheek Shchekotov beam.
He is thirteen. Bison he ever range.
He firmly decided to become a great trumpet player.
He stands at the door of his conservatories.
He knows that he has already decided everything in destiny.
He did not care to all sorts of stories.
He will be happy. He - plays the trumpet.
