Твое фатовство - это лишь пятно судьбы караковой.
Три года я о нем в тетрадях выводил каракули
и шел на дно - попросту не видел бакен. Парты
со стихами, но статус поэта не придадут бакенбарды.
И вовремя мы разошлись с тобою в интересах:
ты любишь книги - я люблю то, о чем в них пишет автор;
ты видела во мне только причины своих стрессов,
а я в тебе наблюдал лишь поводы проснуться завтра.
Я деспот этих писем,
но со своей наивностью будто из детства списан.
Для кривой линии жизни я не нашел дома лекал,
"но не дай бог тебе меня понять до молекул".
Воздуха в грудь, за тобой по пятам - это дар или там вновь атака накала?
Ты постоянно заливала за любовь и тепло мне, пока я заливал тут эту боль по бокалам.
Мы спим порознь. У носа полосы. Там после вы впалите лень, и
заметно, как мы хоронили наше общее "мы". Мы хоронили вдвоем его в полиэтилене.
Мы задаем вопросы и спорим,
для чего мы вдвоем, если больно
любить тебя, любить меня. Повернутый
на принципах. И поменять нас невозможно.
Жизнь не списана, но кончился грифель.
Надежда, что из матрицы нас вытащит Пифия.
Стакан недопитый в пол-пятого утра, я долго думал,
что нас тут держит, но ты не ответил мне.
Глаза иконы грустно улыбались,
а мой виски в стакане уже в край зеледенел.
А каждом совместном снимке горизонт завален.
В этом мире с самим собой наедине.
А тут люди меняют людей,
но новый товар все также с дефектом.
Тут люди меняют постели,
но опять же, увы, никакого эффекта.
Вдруг люди меняют идею,
но в свои сорок уже слишком закостенелы.
Лишь дети меняют людей,
но тем уже в этом мире нет места.
Мы задаем вопросы и спорим,
для чего мы вдвоем, если больно
любить тебя, любить меня. Повернутый
на принципах. И поменять нас невозможно. Your foppery - this is just the spot Karakova fate.
Three years of it I deduced scribbles in notebooks
and I went to the bottom - simply did not see the buoy. benches
with the verses, but the poet's status does not give sideburns.
And in time we parted with you in the interests of:
you love the book - I love what the author writes in them;
you see only the causes of their stress in me,
and I in you watching just an excuse to wake up tomorrow.
I am a despot of these letters,
but with his naivety as if from childhood decommissioned.
For curve life line, I did not find the house patterns,
"But God forbid you understand me to molecules."
Air in the chest, behind your heels - it is a gift, or there again attack the filament?
You are constantly flooded for the love and warmth of me, until I then poured the pain by the glass.
We sleep separately. At the nose strip. There after you fell lazy and
much as we were burying our collective "we". We buried him in the polyethylene together.
We ask questions and argue,
Why the two of us, if painful
I love you, love me. Turned
on principles. And we can not be changed.
Life is not written down, but ran out of lead.
I hope that we will pull out from the matrix Oracle.
Glass half-full in half four in the morning, I've been thinking,
that keeps us here, but you did not answer me.
Eyes icon sad smile,
and my glass of whiskey in the region zeledenel.
And every joint picture skyline littered.
In this world with himself alone.
And then people change people
but also all the new goods with defect.
Here people are changing the bed,
but then again, alas, no effect.
Suddenly, people change their idea,
but in his forties was too hidebound.
Only the children are changing people,
but those already in this world there is no place.
We ask questions and argue,
Why the two of us, if painful
I love you, love me. Turned
on principles. And we can not be changed. | |
