Там, где стоял когда-то он,
Непогрешимо городище,
Нерукотворный Вавилон -
Осталось только пепелище.
Всё, что вообще произошло
С конца до миросотворенья
В забытый день навек нашло
В моем рассудке отраженье;
В минуту тягостного бденья
Огнем мне зренье обожгло,
И созерцал я преступленье,
Что мне впечатано в чело.
Я видел, как судьба вершилась,
Как тем давно забытым днем
Ересиархи согласились
Сызнова мир крестить огнем.
Они собрались в душном зале
Чтоб вскрыть природы естество
И изумленно наблюдали,
Как к ним нисходит божество.
И с рук тогда у мира спáла
Вся тяжесть сносная оков,
Когда в том зале зазвучали
Слова забытых языков.
И зажурчала песнь монет,
И у богов отверзлись очи,
И сумрака стал ярок свет,
Взрезая тело полуночи.
Сошлись в цене тогда торговцы,
И прошепталось заклинанье:
Все люди мира, словно овцы,
Восходят смирно на закланье.
Старик, простившийся с умом
Смотрел на все своим бельмом
И плакал он под сенью ив,
Седую голову склонив;
И улетев в чумные дали,
Громко смерти не боясь,
Удавившись от печали
Тихо умер восвоясь.
А у богов открылось зренье,
И обнажилось преступленье,
Теперь грехов во искупленье
Мир кровью жаждет омовенья.
И поразил мир паралич,
Под ногти вогнаны иголки,
И рухнул, и упал навзничь,
И мир разбился на осколки.
Всё, всё, всё, всё,
Что вообще произошло
С конца до миросотворенья
В тот самый час навек нашло
В моем рассудке отраженье;
Все так же ясно, как тогда,
И не изгладили года
Мне память, словно гальку волны
И я все так же ясно помню:
Творец по-новому распят,
И сатана у рая врат,
И исцеляющий булат,
И невиновный виноват,
Монарх на дне помойных ям,
И миром заправляет нищий,
Всё это там, всё это там,
Всё это там –
На пепелище. Where was he once,
The infallibility of the settlement,
Face Babylon -
You're only ashes.
All that happened at all
With end-to-mirosotvorenya
In a forgotten day ever found
In my sanity reflection;
In a moment of painful vigil
Fire burned my view,
And I beheld a crime
What I imprinted on the forehead.
I have seen the fate of the vertices,
As the long-forgotten day
Heresiarchs agreed
World anew baptize with fire.
They gathered in a stuffy room
To reveal the nature of nature
And we watched in amazement,
As it descends to the deity.
And then at the hands of the world spála
The entire burden bearable shackles
When in the hall resounded
Word forgotten languages.
And zazhurchal song coins
And his eyes were opened to the Gods,
And was the bright light of dusk,
Incision body midnight.
Agree on the price while traders
And whispered a spell:
All the people of the world, like sheep,
Sunrise attention to the slaughter.
The old man, with a simple mind
I looked at all its thorn
And he wept in the shade of willows,
Gray head bent;
And fly in the plague were given,
Loud death without fear,
Hanged himself from grief
Tycho died vosvoyas.
And the gods opened view,
And uncover the crime,
Now, for the remission of sins
The world thirsts for the blood bath.
And he stunned the world palsy,
Under the nails drove needles
And he collapsed and fell backwards,
And the world is broken into fragments.
Everything, everything, everything, everything,
What generally happened
With end-to-mirosotvorenya
In the same hour ever found
In my sanity reflection;
All as clearly as then,
And wipe not out of the year
I remember, as if pebbles wave
And I still remember clearly:
Creator of a new crucified,
And Satan from heaven gates
And healing damask,
And the innocent guilty,
Monarch on the bottom of the rubbish pits,
And the world runs the beggar
Everything is there, everything is there,
Everything is there -
On the ashes. | |
