Двадцать перышек за плечами - облетели, пора линять. Я иду, шевелю ключами, люди пялятся на меня. В уши музыку, лейся, песня, голос плавится заводной, нам, казалось, так сложно вместе, но еще тяжелей одной. Выходи уж на связь с эфиром, слышишь, ты, я тебя люблю. Продавец из ларька с кефиром называет меня «Верблюд». «Подходи, - говорит, - родная, выбирай для себя еду». Если я и себя не знаю, то зачем я к нему пойду?
Воздух - синий с привкусом яблок, бьет испариной лучевой. Я живу пока по ноябрь, получается ничего. Я хорошая. Плеер - shuffle. Сочиняю в метро стихи и вяжу тебе серый шарфик из акриловой чепухи. Надо мной распростерся город - прямо чувствую, как дрожит, запиваю четверг кагором, чтобы пятницу пережить, дни меняются торопливо, снег прозрачен, дожди мокры. Запиваю субботу пивом, Lowenbraim'oм, не хухры.
Я дышу табаком дешевым, неподвижным смеюсь лицом. Ничего еще, Кудряшова, в целом держишься молодцом. Скоро сессия, зарубежка, сдашь - не сдашь, тут пойди пойми, говорят, по утрам пробежка помогает постигауть мир, ведь не сдашь - и катись колбаской, и прошедшего не вернешь, так что лучше учи албанский и не парься чужой херней. То ли дело вскочить, подняться, позабыть обо всем совсем, ведь тебе еще девятнадцать, а ему уже двадцать семь, у него есть жена и дети, он шагает путем своим - почему же на целом свете тебе дышится только им?
На карнизе пригрелась кошка, сочиняю письмо себе, я комок леденелой крошки в задыхающейся трубе. Говорить - это все, что можешь, говоришь все равно не то, так размазывай плач по роже, бейся лобиком в монитор. И, давайте, вдвоем катитесь, ждет холодная пустота, просто вы никак не хотите быть счастливыми просто так. Просто чуять струной подвздошной, что уже не страшна стена, просто стиснуть с утра ладошки и от радости застонать. Нет, вы будете до рассвета, выводя из себя семью, выводить километры бреда в перегревшемся Ай-Си-Кью. И рассвет по мозгам- дубиной, все дороги приводят в Рим. «Ну, спокойной ночи, любимый. Значит, завтра договорим».
А машины асфальты сжирают, как сжирает дрова огонь, двадцать первый листок - журавлик, приземлившийся на ладонь. Я хорошая, даже очень, только глупая, как кирпич. Раз уж выбрал меня средь прочих - так изволь уж теперь, терпи. Выбрал, выбрал и, между прочим, - не ругал ведь судьбу свою.
Мы ведь можем, если захочем быть счастливыми. Зуб даю. Twenty-feathers behind - flew over, it's time to molt. I go, I move the keys, people stare at me. In the ears of music, Flow, song, voice melts clockwork, we seemed to be so hard together, but even harder one. Come too to communicate with ether, hear you, I love you. The seller of a stall with yogurt calls me "Camel". "Come, - he says - my own, to choose their food." If I myself do not know why I go to him?
Air - blue with a touch of apple, has a beam of sweat. I live until November, it turns out nothing. I'm good. Player - shuffle. I composing poems in the underground and a gray knit you a scarf acrylic nonsense. Above me sprawled city - just I feel like shakes, drink Cahors Thursday to Friday relive the days are changing quickly, snow, transparent, wet with rain. Washed down with a beer on Saturday, Lowenbraim'om not huhry.
I breathe tobacco cheap, fixed laughing face. Nothing else Kudryashov, generally holding up well done. Soon session zarubezhki, hand over - you do not pass, then go try to understand, say, jogging in the morning helps postigaut world, do not hand over - and scram sausage and past will not return, so it is better to teach Albanian and not worry alien garbage. Whether it jump, climb, forget about everything at all, because you still nineteen, and he was already twenty-seven, he had a wife and children, he walks his way - why in the whole world you just breathe it?
On the ledge cherished cat, composing a letter itself, I lump ledeneloy crumbs in choking the pipe. Speak - that's all you can, say, still not as smeared crying in the face, forehead beysya the monitor. And, let's roll together, waiting for the cold emptiness, you just did not want to be happy just like that. Just smell the iliac string that is not afraid of the wall, just bite the morning her hands and moan with delight. No, you will be before dawn, put out family display kilometers delirium in overheated Ai Si Kew. And at dawn mozgam- club, all roads lead to Rome. "Well, good night, love. Hence, the contract tomorrow. "
A machine asphalts eats, eats like a wood fire, the twenty-first leaf - Crane landing on the palm. I was very good, but dumb as a brick. Since I have chosen me among other things - as you please so now endure. Select, Select, and, by the way - not abused because their fate.
After all, we can, if we want to be happy. I bet. Смотрите также: | |
