Когда наступает вечер, их становится больше. Они как будто выходят из серых замерзших стен. Какие они несчастные, смешные, помилуй Боже, такие совсем усталые, но гордые вместе с тем. Они шагают по улицам в рваных летних сандалиях, и кажется, что дорога их никак не придет к концу. Ну может быть, их обидел кто, с любимыми поскандалили… и мокрые ветки с радостью хлещут их по лицу.
Они ужасно лохматые, тоненькие, джинсовые, и кажется, будто воздух их раздавит в единый миг, им бы не пути наматывать - а ноги в тепло засовывать, и газ зажигать под чайником, и прятаться за дверьми. А эти шагают - будто бы шагают по тропке узенькой, отсюда - ни шага в сторону, а то совсем пропадешь. А где-то играет музыка. Ты слышишь - тихонько - музыка, такая смешная музыка, печальная, будто дождь.
Когда наступает вечер - они исчезают в принципе, такие, что смотрят ласково, чуть с жалостью на меня. Они большие и сильные, себя ощущают принцами - так пусть они будут принцами, но не на исходе дня. А я улыбаюсь вечеру, а я расплетаю волосы, пускай они там лохматятся по воротнику плаща. И дождь глядит недоверчиво, рисуя косые полосы на темных оконных впадинах и на забытых вещах. А я-то иду - по струночке, в руках моих-вся Вселенная, и шум отшагов - не громче, чем от голоса ящерки. Все выучено - до трещинки, с рождения до взросления, и ясень знакомый бережно коснется моей щеки.
Что ж, все спокойно и радостно, все так, как было задумано, а значит, можно и к чайнику, к халату, к теплой воде… Ну пусть я нынче простужена, ну пусть я круглая дура, но… Встречай меня, мой единственный! Я где? Я не знаю, где…
А утром выйдешь - и нету их, джинсовых, мокрых, таинственных, которых согреть, утешить бы, да где их теперь найдешь? А нынче снилось, что кто-то там зовет меня: «Мой единственный…» Я выглянул было в форточку, да слишком уж сильный дождь. When evening comes, they become more. They seemed to go out of the frozen gray walls. What are they miserable, ridiculous, God have mercy on such very tired, but proud at the same time. They are walking through the streets in tattered sandals, summer, and it seems that the road they could not come to an end. Well, maybe they hurt someone, quarreling with your loved ones ... and wet branches whipped them with joy in the face.
They are awfully hairy, skinny, jeans, and it seems as if the air crush them in a single moment, they would not wind the way - and the legs poking into heat and light the gas under the kettle, and hide behind the door. And these steps - if stepping on a narrow trail, from here - a step to the side and then just be gone. And somewhere playing music. Do you hear - soft - music, music so funny, sad, like rain.
When evening comes - they disappear in principle, such that look kindly, almost pityingly at me. They are big and strong, feel themselves princes - so that they may be the prince, but not at the end of the day. And I smile evening, and I unravel the hair, let them out there on the shaggy collar of his cloak. And the rain looks suspiciously, drawing slanting stripes on the dark hollows of window and forgotten things. And I'm going to - on strunochke in my hands-the whole universe, and the noise otshagov - no louder than the voice of lizards. All learned - to cracks, from birth to adulthood, and ash familiar gently touched my cheek.
Well, all is calm and happy, everything is as it was intended, and therefore, it is possible and to the teapot, to bathrobe, to the warm water ... Well, let me now a cold, well, let me round fool, but ... Meet me, my only! Where am I? I do not know where…
In the morning, get out - and do not have them, jeans, wet, mysterious, which is warm, to comfort, but where you find them now? And now dreamed that someone out there is calling me: "My only ..." I looked out the window was, but too strong rain. Смотрите также: | |
