Хочу быть бестелесной и бессловесной.
Не иметь ни шёпота, ни крика,
Не видеть стен,
Быть секундной мелодией Грига,
Улыбкой, что воспет Гуимплен,
Закатом на Марсе,
Рассветом поэта,
Преданным взглядом собаки
И взглядом, в котором дожди,
Чувством отваги,
Мышлением, где одни миражи,
Витебском на полотнах Шагала,
Горечью в лёгких творцов,
Травинкой в зубах ребёнка
И сединою отцов,
Почерком сумасшедшего,
Дивной эльфийской песней,
Дорогой, меняющей что-то внутри,
Сыром, что изувечила плесень,
Сном, который видят киты,
Последнем кашлем больного
И первым вдохом младенца,
Страданьем, что змеится в душе,
Надеждой, что поглотил Освенцим,
Скрипом карандашей,
Единым дыханьем влюблённых,
Пылью из старых книг,
Робостью на устах,
Ветром, который ласкает пшеницу
На светом залитых полях,
Всепоглощающим анархизмом
И сердцевиной миропорядка,
Быть безвременьем,
Раствориться во всех и во всём
Без остатка.
05:20.
31.05.16.
I want to be incorporeal and wordless.
Have no whisper, no cry
Don't see the walls
Be the second melody of Grieg
The smile that Guimplen celebrates
Sunset on Mars
By the dawn of a poet
By the faithful gaze of a dog
And with a look in which it rains
With a sense of courage
Thinking where there are only mirages
Vitebsk on the canvases of Chagall,
Bitterness in the light creators
A blade of grass in a child's teeth
And gray-haired fathers,
In the hand of a madman
With a wondrous elven song
Dear, changing something inside,
The cheese that crippled the mold
The dream that whales see
The last cough of the patient
And the first breath of a baby
The suffering that snakes in the soul
Hope that swallowed up Auschwitz
The creak of pencils
With a single breath of lovers
Dust from old books
Shyness on the lips
With the wind that caresses the wheat
In the light flooded fields
All-consuming anarchism
And the core of the world order
To be timeless
Dissolve in everyone and everything
No residue.
05:20.
05/31/16.
