Пишу и снова стираю. Пишу и стираю. Я так боюсь растерять все свои слова по квадратам этой комнаты. Мне слишком мало рифм. Когда рифм нет – проза делает шаг вперед. И тогда я начинаю изливать все свои океаны, выпускать всех своих китов для того, чтобы наполнить эти строки литрами моего глубоковдохового состояния. Тонкими пальцами перебирая струны в надежде найти новый мотив, чтобы опрокинуть туда всю свою переполненную душу, отчаянно нахожусь в поиске рифм, чтобы выплеснуть имманентые терзания. Пишу и стираю. Стираю и снова пишу. Минус минута. Минус час. Скоро шторм во мне сменится затишьем. Нужно выждать. Тюльпаны распустились. И в вазе и в душе моей, в последней распустились они с того момента как… ну, ты знаешь, о чем я. Я знаю сколько до тебя. Но это столь мало, если сравнивать с нашими душами, что вовсе ничего эти цифры и не значат. Теряют всякий смысл слова мои. Я хочу это выместить. Выплеснуть. Но куда-то недалеко. Куда-то в строки. Пишу и стираю. Пишу и стираю…
I write and erase again. I write and erase. I'm so afraid to lose all of their words on the squares of the room. I too few rhymes. When there is no rhyme - prose takes a step forward. And then I start to pour out all their oceans, releasing all of its whales in order to fill these lines liters glubokovdohovogo my state. Thin fingers plucking the strings, hoping to find a new motive to topple to all his overflowing soul, I am desperately in search of rhymes to throw immanent in anguish. I write and erase. I erase and re-write. Minus minute. Minus hour. Soon the storm will change in me calm. We must wait. Tulips have blossomed. And in a vase in my, blossomed in the last shower since they like ... well, you know what I mean. I know how much to you. But it's so small, when compared with our souls, that nothing at all those numbers and do not mean. I lose all sense of my words. I want it to vent. Splash out. But somewhere close. Somewhere in the line. I write and erase. I write and erase ...
