Лицо в морщинах
и темней,
чем глина,
Лишь седина,
как первый снег,
светла.
Наверно, это ожила былина
И на Урал рябиновый пришла.
Искровянив о злые камни ноги,
Она брела под солнцем и во мгле,
И падал снег на волосы в дороге
И не растаял в избяном тепле.
И не слова былина выпускала
Из рукава льняного полотна,
А плакала о ком-то и вздыхала,
Вздыхала,
одинешенька-одна.
2
Девчушка в ярко-розовой косынке
Тогда стояла на моем пути.
Я мог бы из летучей паутинки
Скакалку ей хорошую сплести,
Я мог отдать ей скопленные марки
И крышки папиросных коробков
И для неё, преодолев помарки,
Переписать "Варяг" и "Сулико".
Да что "Варяг"!
Я мог в то время смело
С одним портфелем
выстоять в борьбе,
Пусть только скажет раз еще
"Отелло!"
Мне этот рыжик из седьмого "бе"!
Я помню:
Часто лампочка мигала,
Ночная птица плакала в лесу.
Я в первый раз отрекся от шпаргалок
И написал про "девичью красу".
Я написал о "радостной дороге",
О "бедном сердце, вспыхнувшем огнем",
И кончил тем, что с Ленкой "мы пороги
Любые дважды два перешагнем".
А дальше очень просто получилось:
Она стихи неспелые прочла
И на меня всю алгебру косилась,
А в перемену мимо проплыла.
Но вдруг вернулась, за тетрадкой вроде,
Кивнула мне, улыбочкой дразня:
У Кузьмичихи маки в огороде -
Сорви! -
И убежала от меня.
3
У Кузьмичихи маки в огороде,
Как Ленкина косынка - лепестки,
Оса над ними свой движок заводит,
И ветерки летят вперегонки.
У Кузьмичихи в огороде маки.
По листьям капли катятся, дрожа…
Да вот покажет, где зимуют раки,
Старуха, коль не сможешь убежать!
Забор зубаст. Одервенели ноги,
Но и назад отрезаны пути.
Ведь я писал про трудные пороги -
Я должен Ленке маки принести!
4
Давным-давно баклуши било детство,
Махру курило ярую тайком,-
Но разве есть на белом свете средство,
Чтобы забыть о времени таком?!
Я вижу вновь лицо темней, чем глина,
И седину, что, словно снег, светла.
Нет, это не ожившая былина
К нам на Урал рябиновый пришла.
Нет, это, горе горькое оплакав,
Старуха в тесной горенке жила
И огоньки негаснущие маков
На память о сынах своих зажгла.
…Трех сыновей она на фронт послала,
Три ворона накаркали беду.
Тогда три грядки старая вскопала
У стихнувших соседей на виду.
Три грядки серых под весенним небом,
И грядки те напоминали ей
То три кусочка аржаного хлеба,
То три могилки русых сыновей.
…И вот варнак в кепчонке, в грязной майке,
Воспитанный околицей смельчак,
Как вороненок, падает на маки
И вырывает с корнем первый мак!
И над старухой небо почернело,
И губы побелели у неё.
Она сказать, наверное, хотела:
Не трогай! Это кровное моё!
Но не сумела вымолвить словечка,
Лишь заскрипело жалобно крылечко…
………………….
Все как в тумане - стены, стол и кружка,
На скатерти примятые цветы,
И наклонившись надо мной, старушка
Чуть слышно шепчет:
- Боря, милый… ты?!
Мне страшно, а она смеётся тихо:
Я знала…Вот квашонку завела…
Болтают люди, дескать, Кузьмичиха
Без сыновей совсем с ума сошла…
И вдруг она качнулась, резко встала
И выкрикнула хрипло: - Это ложь!
Устала, парень, ох, как я устала!
А ты похож…на младшего… похож…
Три сына было - каждый слава богу!
Три солнышка - не засветится им.
Бери - чего уж! Мертвым не помогут.
Бери цветы, они нужней живым…
5
…Они живым нужней…
Холодный ветер
Хлестал наотмашь по лицу меня,
Когда я нёс цветы святые эти,
Цветы из негасимого огня… His face wrinkled
and darker
than clay,
Only gray,
as the first snow,
bright.
Perhaps it revived epic
And Ash came to the Urals.
Iskrovyaniv of evil stones feet
She wandered in the sun and in the darkness,
And the snow fell on the hair on the road
And do not melt in the heat izbyanom.
And not a word epic released
From linen sleeves,
And crying about someone, and sighed,
sighs,
all alone, alone.
2
The little girl in a bright pink scarf
Then, I am standing in my way.
I could fly from the webs
Jump Rope weave her a good,
I could give her the accumulated brand
And the lid cigarette boxes
And for her, breaking the blots,
Overwrite "Varyag" and "Suliko".
Yes, that "Varyag"!
I could then safely
With a portfolio
survive in the struggle,
Let just say again
"Othello!"
I like this saffron of the seventh "baa"!
I remember:
light flashes quickly,
A night bird cried in the forest.
The first time I renounced cribs
He wrote about "a girl's beauty."
I wrote about the "joyful way"
About "poor heart broken out the fire,"
And I ended up with Lenka "we thresholds
Any two and two will cross. "
And then it happened very simply:
She read verses unripe
And at me the whole algebra askance,
A change in the past floated.
But then he returned for a notebook like,
I nodded, a smile teasing:
In Kuzmichihi poppies in the garden -
Grab! -
And he ran away from me.
3
In Kuzmichihi poppies in the garden,
As Lenkina scarf - petals,
Wasp on them its own engine plant,
And breezes fly outdid one another.
In Kuzmichihi poppies in the garden.
By rolling the leaves drop, shivering ...
Yes, that will show what's what,
The old woman, stake will not be able to escape!
Fence toothy. Oderveneli feet
But back and cut off the path.
After all, I wrote about the difficult rapids -
I have to bring Helen poppies!
4
Long ago thumbs beat childhood,
Mahram smoked secretly furious -
But is there in this world means,
To forget about the time that ?!
I see again the face darker than the clay,
And gray hair that, like the snow, bright.
No, this is not an animated epic
We were Rowan came to the Urals.
No, this is a bitter sorrow mourned,
An old woman lived in close Gorenko
And lights negasnuschy poppies
In memory of their sons ignited.
... The three sons she had sent to the front,
Three crow nakarkat trouble.
Then three old beds dug up
In stihnuvshih neighbors in sight.
Three beds in the spring of gray sky,
And the beds are reminded her
What three pieces of bread Arzhanov,
That three graves blond sons.
... And in Varnak kepchonke, in a dirty T-shirt,
Raised outskirts daredevil,
As the crow falls on poppies
And uproots first poppy!
And the old woman over the sky turned black,
And his lips were white with her.
She said she probably wanted to:
Do not touch! It blooded mine!
But he was unable to utter a word,
Only the porch creaked piteously ...
......................
All a blur - a wall, a table and a mug,
On the tablecloth trampled down the flowers,
And leaning over me, the old lady
Barely audible whisper:
- Boris, my dear ... you ?!
I'm scared, and she laughs softly:
I knew ... That kvashonku has got ...
People talk, they say, Kuzmichiha
Without sons absolutely crazy ...
And suddenly she swung sharply rose
And he cried hoarsely: - It's a lie!
I'm tired, man, oh, I'm so tired!
And you look like a younger ... ... like ...
Three sons were - each thank God!
Three sun - it glows.
Bury - what could be! The dead will not help.
Take the flowers, they are needed alive ...
5
... They live need ...
Cold wind
He lashed a backhand across the face me,
When I carried the flowers, these saints,
Flowers of unquenchable fire ... | |
