Еще светло. Еще не село солнце,
но дочь летит с карманным фонарем
и светит в карамельное оконце,
а там старуха с мыльным пузырем;
пузырь переливается, в нем папа,
он не боится. Падает звезда,
опять встает и ходит косолапо,
под ней сверкает твердая вода.
Еще светло, но в шариках веселых
летает дочь в созведии конфет,
и музыканты в ласковых камзолах
играют сны. Качается балет
на цыпочках атласных. Едет рыцарь,
везет ватрушки, позапрошлый век,
и на его сливающихся спицах
мерцает слабый серповидный свет.
Еще светло, но мамина помада
уже проводит огненную нить
по воздуху. И шорох лимонада
сидит в бутылке. Чтоб ее открыть,
летят на зонтиках отважные японцы
с косичками. По теплой мостовой
гуляют львы. Пока не село солнце,
не страшно спать на даче под Москвой.
More light. Yet the sun went down,
but the daughter is flying with flashlight
and shines in the little window Caramel,
and there is an old woman with a soap bubble;
bubble overflows, it Dad,
he is not afraid. Falling star
again stands up and walks clumsily,
under it shines solid water.
More light, but in the balls fun
flies daughter Sozvezdia international sweets,
and musicians in the gentle camisoles
playing dreams. bobs ballet
tiptoed satin. Goes knight
lucky cheesecake, before last century,
and its merging spokes
flickering faint light of the crescent.
More light, but my mother's lipstick
already holds a fiery thread
air. And the rustle of lemonade
He is sitting in a bottle. To open it,
fly to umbrellas courageous Japanese
with pigtails. On warm pavement
lions walk. Until the sun went down,
not scared to sleep at his dacha outside Moscow.
