Вместо свечи я в ладони согрею тюльпан.
Я отыскал его в пустыне,
Где нет ни полночи, ни полдня,
Где нет рассвета, только вечно
Заходит солнце…
Я спешу к тебе
сквозь мрак
Лестниц – эхо.
Тени – эхо.
Трепет – огненный бутон.
Ещё сто этажей,
и я готов поклясться,
Что это не утёс,
не башня, одиноко
замершая внутри пустыни,
А город, брошенный – и схваченный – с утёса,
Город, пойманный в полёте,
И вытянутый, как горячее стекло,
И замерший
в оковах башни на утёсе,
Остановившемся внутри пустыни,
Где вечно заходит солнце…
Но в городе не видно и заката.
Зияют коридоры. Шаг нетвёрд.
Кошмарный пот. Соскальзывает пол.
И я боюсь, что ты провалишься в мешок –
И я спешу к тебе,
И слышу… детский плач.
Комната сгружена из часов.
В их трескотне
не разобрать ни единого хода,
Кажется, ветер
перебирает барханы.
Блик тюльпана падает на колыбель…
Доверху забитую жуками!
Они трутся друг о друга,
лезут,
роются,
скрипят –
И я бросаюсь прочь, в колодец лестниц.
Мне хочется верить, что ты – не готов для уныния,
Что ты не готов для бесплодия.
И я спешу к тебе,
И слышу… смех влюблённых.
В потухшем зале,
где вместо зрителей
зеркала,
Где вместо света с потолков
течёт смола восторга,
На сцене готовы
пудра, помада, тени…
Тени ложатся в ванну с бурлящим маслом.
Звонко смеётся пена,
Сверкают иглы,
точно смеются тоже,
Лезвия и крюки.
Платья, камеи, вуали –
здесь нет часов.
Здесь всё в предвкушении вечного восхищения,
Всё влюблено.
Назад!
Назад!
Хватаю ступени.
Не верю, что ты –
готов, обманувшись, наполнить свой разум смолой!
Свеча увядает. Шевелится чернота.
Перила, шипя, ускользают из-под руки.
И я ощущаю,
как мимо проносятся шолохи масляных платьев,
И пережжённые плачем волосы бесплодных
хлещут по лицу.
Звуки глотают мрак и растут из стен.
Слышен теперь и крик,
и спор, и мольба, и брань –
И я клянусь, что этот город проклят…
Как я посмел искать в нём тебя?!
Хватит! – ноги уходят в камень.
Довольно! – пальцы врастают в чугунный узор перил.
Город, брошенный с утёса,
тонет в песчаной буре.
…
Тихие листья луны.
Ты просыпаешься.
В ушах – ещё мой крик.
На зубах – песок.
Миг – его нет,
и сна уже не вспомнить.
Белые листья луны…
Письма ангела:
«Он непременно ждёт!» –
Когда ты отправишься в город старух,
Чтобы однажды твой ангел проснулся
В матовых листьях луны. Instead of candles in his hands, I'll warm tulip.
I found it in the desert,
Where no midnight or midday,
Where there is no dawn, only ever
Sunset ...
I hasten to you
through the darkness
Ladders - echo.
Shadows - echo.
Awe - fire bud.
More hundred floors,
I swear,
That this is not the cliff,
not a tower, lonely
the stood in the desert,
And the city, thrown - and caught - a cliff,
City, caught in flight,
And elongated, like hot glass,
And miscarrying
in chains tower on the cliff,
We stop in the desert,
Where ever the sun goes down ...
But the city is not visible and the sunset.
Gaping corridors. Step unsteadily.
Nightmare sweat. Slipping floor.
And I'm afraid that you will fail in the bag -
And I hasten to you,
... And I heard a baby crying.
Room fetched from the watch.
They rattle
not to dismantle a single stroke,
It seems the wind
It goes through the dunes.
Blick tulip falls on the cradle ...
Brim clogged beetles!
They rub against each other,
climb,
digging,
creak -
And I throw myself off a well stairs.
I want to believe that you are - not ready to discouragement,
What you're not ready for infertility.
And I hasten to you,
... And I hear the laughter lovers.
The extinct hall
where instead of spectators
mirrors,
Where instead of a ceiling light
flowing resin delight
On the stage, ready to
powder, lipstick, eye shadow ...
Shadows lie in a bath of oil swirling.
Zvonko laughs foam
Sparkle needle
exactly laugh too,
Blades and hooks.
Dresses, cameos, veils -
there is no clock.
Here everything is in anticipation of the eternal admiration,
Everything is love.
Back!
Back!
Grab stage.
I do not believe you -
ready, deceived, fill your mind with resin!
Candle fade. Shevel black.
Railings, hissing, slipping out of hand.
And I feel,
Sholokhov as a rush by oil dresses
And perezhzhёnnye crying hair fruitless
whipped in the face.
Sounds swallowed darkness and grow out of the walls.
Now heard the cry,
and the dispute and plea, and abuse -
And I swear that this city is cursed ...
How dare I look at it you ?!
Enough! - Legs go into the stone.
Enough! - Fingers grow into a cast-iron pattern railing.
City, thrown off a cliff,
drowning in a sandstorm.
...
Quiet leaves moon.
You wake up.
His ears - even my cry.
On the teeth - the sand.
Moment - it is not,
sleep and not remember.
White leaves moon ...
Letters to the angel:
"He certainly is waiting!" -
When you go to the city of the old women,
To once your angel woke
In matt leaves moon. Смотрите также: | |
