За харчевней – вытрезвитель.
А над ней железный флюгер.
По дороге топал Питер,
по большой дороге Брейгель.
Как на глобусе наклонна
полупьяная Европа.
С караваном до Лиона,
ну а дальше – автостопом.
Ну а дальше – как попало.
Ничего тут не попишешь.
В Антверпене он покакал.
а во Франции пописал.
В голове гуляет ветер.
Дождь на склонах травки вытер.
Хорошо шагает Петер.
Хорошо рисует Питер.
В Нидерландах скукотища.
Книжки жгут и всем приятно.
А в Италии – жарища,
и рисуют – непонятно…
А в Италии рисуют,
как нигде не нарисуют.
Только кто так нарисует,
так как Питер нарисует!
Дальше к югу – больше перца.
алкоголя или Босха.
Под телегой в поле Петер
засыпает, пьяный в доску.
Он проспит четыре века
и проснётся - очень трезвый.
И потопает со смехом
по дороге по железной.
Мимо сада-огорода,
мимо бани-ресторана.
Эх, мимо бомбы водородной,
эх, мимо девочек в порту!
For harrins - a detox.
And over it is iron vovern.
On the way, Topl Peter,
on the big road Bruegel.
As on the globe is oblique
Semi-eyed europe.
With caravan to Lyon,
Well, then - hitchhiking.
Well, then - as it fell.
Nothing you can hurt.
In Antwerp he squeezed.
And in France pound.
The wind walks in the head.
Rain on the slopes of grass wiped.
Peter walks well.
Well draws Peter.
In the Netherlands of Scarotism.
Books harness and nice everyone.
And in Italy - Frying,
And paint - incomprehensible ...
And in Italy paint,
How anywhere do not draw.
Only who pains so
Since Peter will draw!
Further to the south - more pepper.
Alcohol or Bosch.
Under the cart in the field Peter
falls asleep, drunk to the board.
He scoops four centuries
And wake up - very sober.
And sweats with laughter
On the road by iron.
Past garden gardens
past the bath-restaurant.
Eh, past the bombs of hydrogen
Eh, past girls in the port!
