У порога топталась война.
Небо жаждало чистоты.
Не успел убежать, столкнувшись с войной в дверях.
Надевая солдатский сюртук, снимаю кресты.
Если веришь в Господа, кровь проливать нельзя.
Поезд в восемь пятнадцать.
Швеция. Стокгольм.
Мы уходим,
оставив женщин и дочерей.
Только в этом поезде я встретил свою любовь.
Обернулся голубем,
и отправился
вслед
за ней.
Пишет: ''милый Джон,
здесь, в Кливленде, снова дождь.
На промокшие ветки слетаются воробьи.
Я молилась святой Марии,
я верю -
ты не умрешь.
Я храню твое сердце. Оно стучит у меня в груди.''
Я сижу на земле, сжимая в руке письмо.
Этот жалкий клочок бумаги -
мой крепкий железный щит.
Я бессмертен, пока эти буквы со мной.
Окружают меня своим войском,
и каждое слово
горит.
Пишет: ''Джон, сегодня был страшный день.
Поступил пациент - практически не жилец.
Так похож на тебя - было больно смотреть.
Потерял много крови, и все хватался за крест.
Умер после полудня, (как сотни таких же до),
но мне было так тошно, трясло, будто бил озноб.
Обещай, поклянись, что вернешься ко мне живой.
Я люблю тебя, Джон.
И верю в твою любовь.''
Нас отправили в дебри, здесь сырость, туман и холод.
Говорят, здесь был город, теперь - одинокий храм.
(Говорят, что каждый, кто был тебе дорог,
уходя, оставит на сердце шрам).
За плечами висит ружье, словно крест Иисуса.
После первого трупа блевал.
Теперь попросту наплевать.
Перекатываю в пальцах ее янтарные бусы.
Она - единственное,
за что следует
воевать.
*
Она больше не пишет.
Неделя идет за неделей.
Расстояние в тысячу миль,
из артерий бегущая кровь.
Кто ответит мне,
что отвратнее и страшнее? -
бросить свою Родину,
или предать любовь?
*
Дезертиру непросто пробраться в город.
Этот проклятый Кливленд охвачен войной.
(Говорят, что каждый, кто был тебе дорог,
обязательно повернется к тебе спиной.)
Старый госпиталь, взорван кусок стены.
Враг, как крыса, заполнил каждый район.
[только если бы не было,
не было
этой войны,
мы бы жили у теплого синего моря.
Жили
вдвоем]
На дверях подвала - решетки. Дежурит охрана.
Все врачи и медсестры, загнаны в угол, как псы.
Раскаленная сталь вылетает из глотки нагана.
Ее жизнь, как ошметок мяса, положена на весы.
Смерть стоит за спиной, подает патроны.
Шепчет тихо и сладко: ''я верю, ты не умрешь''.
В голове, на повторе: ''не тронут ее, не тронут''.
Только эхом от стен отлетает:
''все это - ложь''.
*
Здравствуй, призрак,
испуганный и дрожащий.
Пальцы в ссадинах, царапина на щеке.
Я нашел тебя, отыскал в плену,
мое счастье.
Посмотри на меня.
Подойди ко мне.
Враг уже у двери.
Царапает шкуру пола
выскользнувший из пальцев огрызок чеки.
Пахнет хлоркой. И газ разъедает горло.
Нудной ноющей болью сжимает виски.
Досчитай до пяти.
И закрой глаза.
И пусть дикие звери сжигают Нью-Йорк и Рим.
С тихим скрежетом падают небеса.
А мы держимся за руки.
И горим. At the threshold of war hovered.
Sky craved purity.
I do not have time to run away when faced with the war in the doorway.
Putting on a soldier's coat, take off the crosses.
If you believe in God, the blood can not be shed.
Train at eight-fifteen.
Sweden. Stockholm.
We are leaving,
leaving women and daughters.
Only in this train, I met my love.
He turned dove,
and went
after
for her.
He writes: '' dear John,
Here, in Cleveland, again rain.
On the wet branches sparrows flock.
I prayed to St. Mary's,
I believe -
you will not die.
I hold your heart. It knocks me in the chest. ''
I sit on the ground, clutching the letter.
This pathetic piece of paper -
My strong Iron Shield.
I am immortal, while those letters with me.
Surround me with his army,
and every word
lights.
He writes: '' John, today was a terrible day.
Enrolled patients - almost no tenant.
So like you - it was painful to watch.
He lost a lot of blood, and all clutching his cross.
He died in the afternoon (the same as the hundreds up)
but I was so sick, shaking, as if shivering.
Promise me, swear that come back to me alive.
I love you, John.
And I believe in your love. ''
We were sent into the jungle, where moisture, fog and cold.
They say there was a city now - the lone temple.
(It is said that anyone who has been to you roads
departing, leave a scar on the heart).
Behind the gun hanging like the cross of Jesus.
After the first corpse vomit.
Now just do not care.
I rolled in the fingers of her amber beads.
She - the only
for what follows
fight.
*
She no longer writes.
Week after week goes.
The distance of a thousand miles,
running blood from the arteries.
Who will answer me,
that disgusting and frightening? -
quit their homeland,
or loyal love?
*
Deserter is not easy to get into town.
That damned Cleveland at war.
(It is said that anyone who has been to you roads
be sure to turn back to you.)
Old hospital blown up a piece of the wall.
The enemy, like a rat filled every district.
[Only if it were not,
there was
this war,
we would live in the warm blue sea.
Lived
together]
On the door of the basement - the lattice. Guard on duty.
All the doctors and nurses, cornered like a dog.
Molten steel is emitted from the throat revolver.
Her life as oshmetok meat, put on the scales.
Death stands behind, takes the bullets.
She whispers softly and sweetly: '' I believe you will not die. ''
In my head, to repeat: 'not touched her, not touch.' '
Only the echoes from the walls of flies:
'' All this is - a lie. ''
*
Hello, ghost,
frightened and trembling.
Fingers to abrasions, scratches on his cheek.
I found you, found in captivity,
my happiness.
Look at me.
Come to me.
The enemy is at the door.
Scratch the skin of the floor
vyskolznuvshy finger stub checks.
It smells of bleach. And gas corrodes the throat.
Tediously dull pain compresses whiskey.
Count to five.
And close your eyes.
And let the wild beasts burn New York and Rome.
With a soft rattle the heavens fall.
We hold hands.
And burn. | |
