Октябрь уж наступил — уж роща отряхает
Последние листы с нагих своих ветвей;
Дохнул осенний хлад — дорога промерзает.
Журча еще бежит за мельницу ручей,
Но пруд уже застыл; сосед мой поспешает
В отъезжие поля с охотою своей,
И страждут озими от бешеной забавы,
И будит лай собак уснувшие дубравы.
Теперь моя пора: я не люблю весны;
Скучна мне оттепель; вонь, грязь — весной я болен;
Кровь бродит; чувства, ум тоскою стеснены.
Суровою зимой я более доволен,
Люблю ее снега; в присутствии луны
Как легкий бег саней с подругой быстр и волен,
Когда под соболем, согрета и свежа,
Она вам руку жмет, пылая и дрожа!
Как весело, обув железом острым ноги,
Скользить по зеркалу стоячих, ровных рек!
А зимних праздников блестящие тревоги?...
Но надо знать и честь; полгода снег да снег,
Ведь это наконец и жителю берлоги,
Медведю надоест. Нельзя же целый век
Кататься нам в санях с Армидами младыми,
Иль киснуть у печей за стеклами двойными.
Ох, лето красное! любил бы я тебя,
Когда б не зной, да пыль, да комары, да мухи.
Ты, все душевные способности губя,
Нас мучишь; как поля, мы страждем от засухи;
Лишь как бы напоить, да освежить себя
Иной в нас мысли нет, и жаль зимы старухи,
И, проводив ее блинами и вином,
Поминки ей творим мороженым и льдом.
Дни поздней осени бранят обыкновенно,
Но мне она мила, читатель дорогой,
Красою тихою, блистающей смиренно.
Так нелюбимое дитя в семье родной
К себе меня влечет. Сказать вам откровенно,
Из годовых времен я рад лишь ей одной,
В ней много доброго; любовник не тщеславный,
Я нечто в ней нашел мечтою своенравной.
Как это объяснить? Мне нравится она,
Как, вероятно, вам чахоточная дева
Порою нравится. На смерть осуждена,
Бедняжка клонится без ропота, без гнева.
Улыбка на устах увянувших видна;
Могильной пропасти она не слышит зева;
Играет на лице еще багровый цвет.
Она жива еще сегодня, завтра нет.
Унылая пора! очей очарованье!
Приятна мне твоя прощальная краса —
Люблю я пышное природы увяданье,
В багрец и в золото одетые леса,
В их сенях ветра шум и свежее дыханье,
И мглой волнистою покрыты небеса,
И редкий солнца луч, и первые морозы,
И отдаленные седой зимы угрозы.
И с каждой осенью я расцветаю вновь;
Здоровью моему полезен русской холод;
К привычкам бытия вновь чувствую любовь:
Чредой слетает сон, чредой находит голод;
Легко и радостно играет в сердце кровь,
Желания кипят — я снова счастлив, молод,
Я снова жизни полн — таков мой организм
(Извольте мне простить ненужный прозаизм).
Ведут ко мне коня; в раздолии открытом,
Махая гривою, он всадника несет,
И звонко под его блистающим копытом
Звенит промерзлый дол, и трескается лед.
Но гаснет краткий день, и в камельке забытом
Огонь опять горит — то яркий свет лиет,
То тлеет медленно — а я пред ним читаю,
Иль думы долгие в душе моей питаю.
И забываю мир — и в сладкой тишине
Я сладко усыплен моим воображеньем,
И пробуждается поэзия во мне:
Душа стесняется лирическим волненьем,
Трепещет и звучит, и ищет, как во сне,
Излиться наконец свободным проявленьем —
И тут ко мне идет незримый рой гостей,
Знакомцы давние, плоды мечты моей.
И мысли в голове волнуются в отваге,
И рифмы легкие навстречу им бегут,
И пальцы просятся к перу, перо к бумаге,
Минута — и стихи свободно потекут.
Так дремлет недвижим корабль в недвижной влаге,
Но чу! — матросы вдруг кидаются, ползут
Вверх, вниз — и паруса надулись, ветра полны;
Громада двинулась и рассекает волны.
Плывет. Куда ж нам плыть?.... October has already come - the grove is shaking off
The last leaves from their naked branches;
The autumn cold has died - the road is freezing.
The stream is still running behind the mill,
But the pond was already frozen; my neighbor is in a hurry
Into the fields away with desire,
And they suffer from wild fun,
And the barking of dogs awakens the sleeping oak groves.
Now it's my time: I don't like spring;
The thaw is bored to me; stench, dirt - I'm sick in the spring;
Blood ferments; feelings, mind cramped by anguish.
I am more pleased with the harsh winter
I love her snow; in the presence of the moon
Like a light sled run with a friend is fast and free,
When under a sable, warm and fresh,
She shakes your hand, blazing and trembling!
How fun, having shod your feet with sharp iron,
Glide on the mirror of stagnant, even rivers!
And the glittering alarms of the winter holidays? ...
But one must know and honor; six months snow and snow,
After all, it is finally for the inhabitant of the den,
The bear will get bored. It's impossible for a whole century
We ride in a sleigh with the Young Armids,
Or sour at the ovens behind double glass.
Oh, summer is red! I would love you
If not for the heat, yes dust, mosquitoes, and flies.
You, ruining all mental abilities,
You torment us; like fields, we suffer from drought;
Just how to drink, but refresh yourself
There is no other thought in us, and it is a pity for the old woman's winter,
And, having passed her with pancakes and wine,
We make her commemoration with ice cream and ice.
The days of late autumn are usually scolded,
But she is sweet to me, dear reader,
With quiet beauty, shining humbly.
So unloved child in the family
I am attracted to herself. To tell you frankly
From annual times I'm glad only to her alone,
There is a lot of good in it; the lover is not vain
I found something in her a wayward dream.
How can this be explained? I like her,
How likely you are a consumptive maiden
Sometimes I like it. Condemned to death
The poor thing bows without murmur, without anger.
The smile on the lips of the faded is visible;
She does not hear the mouth of the grave abyss;
The crimson color still plays on the face.
She is still alive today, not tomorrow.
It's a sad time! charm of the eyes!
Your farewell beauty is pleasant to me -
I love the lush wilting of nature,
Crimson and gold-clad forests,
There is noise and fresh breath in their canopy,
And the heavens are covered with a wavy mist,
And a rare sunbeam, and the first frosts,
And distant gray winters are threats.
And every fall I bloom again;
The Russian cold is good for my health;
I again feel love for the habits of being:
Sleep flies in succession, hunger in succession;
Blood plays easily and joyfully in the heart,
Desires are boiling - I'm happy again, young,
I am full of life again - this is my body
(Please allow me to forgive unnecessary prose).
They lead a horse to me; in the open space,
Waving his mane, he carries a rider,
And loudly under his shining hoof
The frozen valley is ringing and the ice is cracking.
But the short day goes out, and in the forgotten fireside
The fire is burning again - then a bright light is pouring,
That smolders slowly - and I read before him,
Or long thoughts in my soul I feed.
And I forget the world - and in sweet silence
I'm sweetly put to sleep by my imagination
And poetry awakens in me:
The soul is embarrassed by lyrical excitement
Trembles and sounds, and seeks, as in a dream,
Finally pour out free manifestation -
And then an invisible swarm of guests comes to me,
Old acquaintances, the fruits of my dreams.
And the thoughts in my head are agitated in courage
And light rhymes run towards them,
And fingers ask to pen, pen to paper,
A minute - and poetry will flow freely.
So the immovable ship slumbers in the still moisture,
But chu! - sailors suddenly rush, crawl
Up, down - and the sails are inflated, the wind is full;
The bulk moved and cut through the waves.
Floats. Where should we sail? ... | |
