Ты не угадаешь мой ангел, откуда я тебе пишу: из Павловска, между Берновом и Малинниками, о которых, вероятно, я тебе много рассказывал. Вчера, своротя на проселочную дорогу к Яропольцу, узнаю с удовольствием, что проеду мимо, Вульфовых поместий, и решился их посетить. В 8 часов вечера приехал я к доброму моему Павлу Ивановичу (Эгельстрому), который обрадовался мне, как родному. Здесь я нашел большую перемену. Назад тому 5 лет Павловское, Малинники и Берново наполнены были уланами и барышнями, но уланы переведены, а барышни разъехались; из старых моих приятельниц нашел я одну белую кобылу, на которой и съездил в Малинники; но и та уж подо мною не пляшет, не бесится, а в Малинниках, вместо всех Анет, Евпраксий, Саш, Маш, etc, живет управитель Парасковии Александровны Рейхман, который поподчивал меня шнапсом. Вельяшева, мною некогда воспетая, живет здесь, в соседстве; но я к ней не поеду, зная, что тебе это было бы не по сердцу. Здесь обдаюсь я вареньем и проиграл три рубля в двадцать четыре роббера в вист. Ты видишь, что во всех отношениях я здесь безопасен. Много спрашивают меня о тебе; так же ли ты хороша, как сказывают, и какая ты: брюнетка или блондинка, худенькая или плотненькая? Завтра чем свет отправляюсь в Ярополец, где пробуду несколько часов, и отправлюсь в Москву, где, кажется, должен буду остаться дня три. Забыл я тебе сказать, что в Яропольце (виноват: в Торжке) толстая m-lle Pojarsky та самая, которая варит славный квас и жарит славные котлеты, провожая меня до ворот своего трактира, отвечала мне на мои нежности: стыдно вам замечать чужие красоты, у вас у самого жена такая красавица, что я, встретя ее (?) ахнула. А надобно тебе знать, что m-lle Pojarsky ни дать ни взять m-me Georges, только немного постарше. Ты видишь, моя женка, что слава твоя распространяется по всем уздам. Довольна ли ты? Будьте здоровы все, помнить ли меня Маша, и нет ли у ней новых затей? Прощай, моя плотненькая брюнетка (что ли?) Я веду себя хорошо, и тебе не за что на меня дуться. Письмо это застанет тебя после твоих именин. Гляделась ли ты в зеркало и уверилась ли ты, что с твоим лицом ничего сравнить нельзя на свете, а душу твою люблю я еще более твоего лица. Прощай, мой ангел, целую тебя крепко. You will not guess my angel from where I am writing to you: from Pavlovsk, between Bernov and Raspberries, about which I probably told you a lot. Yesterday, turning down the country road to Yaropoltsi, I know with pleasure that I will pass by the Wolf's estates, and decided to visit them. At 8 o’clock in the evening I arrived to my good Pavel Ivanovich (Egelstrom), who was delighted to me, as a native. Here I found a big change. 5 years ago, Pavlovskoye, Malinniki and Bernovo were filled with ulans and young ladies, but the ulans were translated, and the young ladies parted; from my old friends I found one white mare, on which I went to Maliniki; but even that one doesn’t dance beneath me, doesn’t rage, and in Malinniki, instead of all Anet, Evpraksy, Sash, Mash, etc, the ruler of Paraskovia Alexandrovna Reichman lives, who helped me with schnapps. Velyasheva, once praised by me, lives here in the neighborhood; but I won’t go to her, knowing that you wouldn’t like it at heart. Here I am blown away with jam and lost three rubles to twenty-four roberts in whist. You see that in every way I am safe here. They ask me a lot about you; Are you as good as they say, and what are you: brunette or blonde, slim or plump? Tomorrow than the light I’m going to Yarolets, where I’ll stay for several hours, and I’ll go to Moscow, where, it seems, I will have to stay three days. I forgot to tell you that in Yaropolets (to blame: in Torzhok) the fat m-lle Pojarsky, the one who cooks glorious kvass and fries glorious meatballs, escorting me to the gates of her tavern, answered me with my tenderness: I am ashamed to notice other people's beauties, your wife has such a beautiful woman that when I met her (?) she gasped. And you need to know that m-lle Pojarsky is neither allowed nor taken by m-me Georges, only a little older. You see, my wife, that your glory extends to all the reins. Are you satisfied All be healthy, should Masha remember me, and does she have any new ideas? Goodbye, my plump brunette (or what?) I behave well, and you have nothing to sulk at me. This letter will catch you after your name day. Have you looked in the mirror and made sure that nothing can be compared with your face in the world, and I love your soul even more than your face. Goodbye my angel, I kiss you hard. | |
