* * *
В преданьях северных племен, живущих в сумерках берложных,
Где на поселок пять имен, и то все больше односложных,
Где не снимают лыж и шуб, гордятся запахом тяжелым,
Поют, не разжимая губ, и жиром мажутся моржовым,
Где краток день, как "Отче наш", где хрусток наст и воздух жесток, -
Есть непременный персонаж, обычно девочка-подросток.
На фоне сверстниц и подруг она загадочна, как полюс,
Кичится белизною рук и чернотой косы по пояс,
Кривит высокомерно рот с припухшей нижнею губою,
Не любит будничных забот и все любуется собою.
И вот она чешет длинные косы, вот она холит свои персты,
Покуда вьюга лепит торосы, пока поземка змеит хвосты,
И вот она щурит черное око - телом упруга, станом пряма, -
А мать пеняет ей: "Лежебока!" и скорбно делает все сама.
Но тут сюжет меняет ход, ломаясь в целях воспитанья,
И для красотки настает черед крутого испытанья.
Иль проклянет ее шаман, давно косившийся угрюмо
На дерзкий лик и стройный стан ("Чума на оба ваши чума!"),
Иль выгонят отец и мать (мораль на севере сурова) -
И дочь останется стонать без пропитания и крова,
Иль вьюга разметет очаг и вышвырнет ее в ненастье -
За эту искорку в очах, за эти косы и запястья, -
Перевернет ее каяк, заставит плакать и бояться -
Зане природа в тех краях не поощряет тунеядца.
И вот она принимает муки, и вот рыдает дни напролет,
И вот она ранит белые руки о жгучий снег и о вечный лед,
И вот осваивает в испуге добычу ворвани и мехов,
И отдает свои косы вьюге во искупленье своих грехов,
Поскольку много ли чукче прока в белой руке и черной косе,
И трудится, не поднимая ока, и начинает пахнуть, как все.
И торжествуют наконец законы равенства и рода,
И улыбается отец, и усмиряется погода,
И воцаряется уют, и в круг свивается прямая,
И люди севера поют, упрямых губ не разжимая, -
Она ж сидит себе в углу, как обретенная икона,
И колет пальцы об иглу, для подтверждения закона.
И только я до сих пор рыдаю среди ликования и родства,
Хотя давно уже соблюдаю все их привычки и торжества, -
О высшем даре блаженной лени, что побеждает тоску и страх,
О нежеланьи пасти оленей, об этих косах и о перстах!
Нас обточили беспощадно, процедили в решето, -
Ну я-то что, ну я-то ладно, но ты, родная моя, за что?
О где вы, где вы, мои косы, где вы, где вы, мои персты?
Кругом гниющие отбросы и разрушенные мосты,
И жизнь разменивается, заканчиваясь, и зарева встают,
И люди севера, раскачиваясь, поют, поют, поют. * * *
In the legends of the northern tribes living in the twilight berlozhnyh,
Where village five names, and then all the more monosyllabic,
Where to ski and do not remove coats, heavy smell of pride,
Sing without moving his lips, and smeared with fat walrus,
Where brief day as & quot; Our Father & quot ;, where hrustok crust and air cruel -
There is an indispensable character, usually a teenage girl.
Against the background of peers and friends, it is mysterious, as a pole,
Boast of whiteness and blackness hands braids to the waist,
Krivit arrogant mouth with swollen Lower guboyu,
Dislikes everyday worries and all admired him.
And she rubs long braids, that she cherishes her fingers,
As long as the blizzard sculpts hummocks until Drifting zmeit tails
And she screws up a black eye - the body is elastic, pitched straight, -
A mother has been criticized her: & quot; Couch Potato! & Quot; and sadly does everything herself.
But then the story changes the course, breaking the purpose of education,
And beauty comes the turn of a steep test.
Or curse her shaman long kosivshiysya sullenly
On cheeky face and slender figure (& quot; A plague on both your plague! & Quot;),
Ile kicked father and mother (morality in the north severe) -
And his daughter will moan without food and shelter,
Ile blizzard razmetet hearth and throw it in bad weather -
For this sparkle in the eyes, over the spit and wrist -
Overturn her kayak, make crying and afraid -
Zane nature in those places does not encourage parasite.
And it takes flour and here crying all day,
And it hurts white hands on the burning of eternal snow and ice,
And masters in fear blubber and fur production,
And to give their hair a blizzard to atone for their sins,
Because how many Chukchi proc in a white hand and black braid,
And labor, without lifting eye and starts to smell like everyone else.
And finally triumph laws of equality and gender,
And smiling father and pacify weather
And reigns comfort and range of recoiling straight
And the people of the north sing, stubborn lips clenched -
Well, it sits there in the corner, as the icon was found,
And the fingers of the needle pricks, to confirm the law.
Only I'm still crying and rejoicing among kinship,
Although long ago to comply with all their habits and celebrations -
Higher gift blessed laziness that overcomes fear and anguish,
Unwillingness herd reindeer, these braids and fingers!
We grind mercilessly drain in a sieve -
Well, I do something that, well, I-it's okay, but you, my dear, for what?
About where you are, where you are, my spit where you are, where you are, my fingers?
Around rotting debris and destroyed bridges,
And life is exchanged, finishing and glow rise,
And the people of the north, rocking, sing, sing, sing. Смотрите также: | |
