Я слово позабыл, что я хотел сказать.
Слепая ласточка в чертог теней вернется
На крыльях срезанных с прозрачными играть.
В беспамятстве ночная песнь поется.
А на губах, как черный лед, горит
И мучит память: не хватает слова.
Не выдумать его: оно само гудит,
Качает колокол беспамятства ночного.
И медленно растет, как бы шатер иль храм.
То вдруг прокинется безумной Антигоной,
То мертвой ласточкой бросается к ногам
С стигийской нежностью и страстью зачумленной.
О, если бы вернуть и зрячих пальцев стыд,
И выпуклую радость узнаванья.
Я так боюсь рыданья Аонид,
Тумана, звона и зиянья.
А смертным власть дана любить и узнавать,
Для них и звук в персты прольется.
Но он забыл, что я хочу сказать,
И мысль бесплотная в чертог теней вернется.
Но не о том прозрачная твердит,
Все ласточка, подружка, Антигона...
А на губах, как черный лед, горит
Стигийского воспоминанье звона.
I forgot that I wanted to say.
Blind swallow in the drawing of the shadows will come back
On the wings of cut with transparent play.
In unconsciousness, the night song will be.
And on the lips, like black ice, burns
And the memory is tormented: there is not enough words.
Do not invent it: it is buzzing itself,
Shakes the bell of the inappropriate night.
And slowly grows, as if tent il temple.
Then suddenly refers to the insane antagona,
Then the dead swallow rushes to the legs
With the styal tenderness and passion of rough.
Oh, if you return and the moays shame
And convex joy learning.
I'm so afraid sobbing aone
Tuman, stall and zygona.
And mortal power is given to love and find out
For them and the sound in the fins will go.
But he forgot what I want to say
And the thought is infertile in the pane of the shadows will return.
But not about that transparent
All swallow, girlfriend, antigone ...
And on the lips, like black ice, burns
Stygian memorial stall.
