Coraline was woken by the mid-morning sun, full on her face.
For a moment she felt utterly dislocated. She did not know where she was; she was not entirely sure who she was. It is astonishing just how much of what we are can be tied to the beds we wake up in in the morning, and it is astonishing how fragile that can be.
Sometimes Coraline would forget who she was while she was daydreaming that she was exploring the Arctic, or the Amazon rainforest, or darkest Africa, and it was not until someone tapped her on the shoulder or said her name that Coraline would come back from a million miles away with a start, and all in a fraction of a second have to remember who she was, and what her name was, and that she was even there at all.
Now there was sun on her face, and she was Coraline Jones. Yes. And then the green and pinkness of the room she was in, and the rustling of a large painted paper butterfly as it fluttered and beat its way about the ceiling, told her where she had woken up.
She climbed out of the bed. She could not wear her pyjamas, dressing gown and slippers during the day, she decided, even if it meant wearing the other Coraline's clothes. (Was there an other Coraline? No, she decided, there wasn't. There was just her.) There were no proper clothes in the cupboard, though. They were more like dressing-up clothes or (she thought) the kind of clothes she would love to have hanging in her own wardrobe at home: there was a raggedy witch costume; a patched scarecrow costume; a future-warrior costume with little digital lights on it that glittered and blinked; a slinky evening dress all covered in feathers and mirrors. Finally, in a drawer, she found a pair of black jeans that seemed to be made of velvet night, and a grey sweater the colour of thick smoke with faint and tiny stars in the fabric which twinkled.
She pulled on the jeans and the sweater. Then she put on a pair of bright-orange boots she found at the bottom of the cupboard.
She took her last apple out of the pocket of her dressing gown, and then, from the same pocket, the stone with the hole in it.
She put the stone into the pocket of her jeans, and it was as if her head had cleared a little. As if she had come out of some sort of a fog.
She went into the kitchen, but it was deserted.
Still, she was sure that there was someone in the flat. She walked down the hall until she reached her father's study, and discovered that it was occupied.
"Where's the other mother?" she asked the other father. He was sitting in the study, at a desk which looked just like her father's, but he was not doing anything at all, not even reading gardening catalogues as her own father did when he was only pretending to be working.
"Out," he told her. "Fixing the doors. There are some vermin problems." He seemed pleased to have somebody to talk to.
"The rats, you mean?"
"No, the rats are our friends. This is the other kind, big black fellow, with his tail high."
"The cat, you mean?"
"That's the one," said her other father.
He looked less like her true father today. There was something slightly vague about his face—like bread dough that had begun to rise, smoothing out the bumps and cracks and depressions.
"Really, I mustn't talk to you when she's not here," he said. "But don't you worry. She won't be gone often. I shall demonstrate our tender hospitality to you, such that you will not even think about ever going back." He closed his mouth and folded his hands in his lap.
"So what am I to do now?" asked Coraline. The other father pointed to his lips. Silence. "If you won't even talk to me," said Coraline, "I am going exploring."
"No point," said the other father. "There isn't anywhere but here. This is all she made: the house, the grounds, and the people in the house. She ma Коралин просыпался на солнце среди утра, полное на ее лице.
На мгновение она почувствовала совершенно вывих. Она не знала, где она была; Она не была совсем уверена, кто она была. Это удивительно, сколько из того, что мы можем быть привязаны к кроватям, мы просыпаемся утром, и удивительно, насколько хрупким может быть.
Иногда Коралин забудет, кто она была, пока она мечтала, что она изучала Арктику или тропический лес Амазонки или самая темная Африка, и это не было, пока кто-то не постучал на плечо или не сказал, что Коралин вернется с миллиона. Мальс езды с началом, и все в доли секунды должны помнить, кто она была, а что ее зовут, и что она даже там вообще.
Сейчас на ее лице было солнце, и она была Коралин Джонс. да. А потом зеленый и розовый и розовость комнаты она находилась, и шелесть крупной окрашенной бумажной бабочки, когда она трепетала и побила его на потолке, сказала ей, где она проснулась.
Она вылезла из постели. Она не могла носить ее пижаму, халат и тапочки и тапочки, она решила, даже если она подразумевала носить одежду другого коралины. (Был ли другой кораллин? Нет, она решила, не было. Была просто она.) Не было правильной одежды в шкафу, хотя. Им было больше похоже на опекуну одежду или (подумала она) такую одежду, которую она хотела бы повесить в свой собственный гардероб в домашних условиях: там был костюм рагающей ведьмы; костюм исчезнутого чучела; Костюм будущего воина с небольшим количеством цифровых огней на нем блестел и моргнул; Slinky вечернее платье все покрыто перьями и зеркалами. Наконец, в ящике она нашла пару черных джинсов, которая, казалось, была изготовлена из бархатной ночи, а серый свитер цвет толстого дыма с слабыми и крошечными звездами в ткани, который мерцал.
Она потянула джинсы и свитер. Затем она положила на пару ярко-оранжевых сапог, которые она нашла в нижней части шкафа.
Она взяла ее последнее яблоко из кармана своего халата, а затем, из того же кармана, камня с дырой в нем.
Она положила камень в карман джинсов, и это было так, как будто ее голова немного очистила. Как будто она вышла из какого-то тумана.
Она пошла на кухню, но она была брошена.
Тем не менее, она была уверена, что в квартире был кто-то. Она подошла по коридору, пока она не достигла изучения своего отца и обнаружила, что он был занят.
«Где другая мама?» Она спросила другого отца. Он сидел в исследовании, на стол, который выглядел так же, как ее отец, но он вообще ничего не делал, даже ничего не читал садовые каталоги, когда ее собственный отец делал, когда он только притворялся работать.
«Из-за», - сказал он ей. «Фиксируя двери. Есть некоторые проблемы на внутренних задачах». Казалось, он рад, что кто-то поговорил.
"Крысы, вы имеете в виду?"
«Нет, крысы - наши друзья. Это другой вид, большой черный парень с его хвостом».
"Кот, ты имеешь в виду?"
«Это тот, - сказал ее другой отец.
Он выглядел меньше, как и ее настоящий отец сегодня. Было что-то слегка расплывчатое о его личном хлебном тесте, которое начало подниматься, сглаживая удары и трещины и депрессии.
«Действительно, я не должен говорить с тобой, когда она не здесь», - сказал он. «Но ты не беспокоишься. Она не уйдет часто. Я продемонстрирую к вам наше нежное гостеприимство, так что вы даже не будете думать о том, чтобы вернуться». Он закрыл рот и сложил руки на коленях.
"Так что я сейчас делаю?" спросил Коралина. Другой отец указал на его губы. Тишина. «Если вы даже не будете говорить со мной, - сказал Корален, - я собираюсь изучать».
«Нет смысла», - сказал другой отец. «Там нет нигде, но здесь. Это все, что она сделала: дом, территория, и люди в доме. Она Смотрите также: | |
