На рассвете мы все встанем и пойдем в ад за красотой Беатриче,
С каждым шагом оставляя пятна тепла и немного наличных,
Прокручивая в голове своей вечное поле мечт,
Плавких как медь на пути непрерывных склонений и встречных.
На востоке солнце встаёт, мир лежит во зле.
Твари едят друг друга. И тот, кто был слеп,
Пришел сюда, чтобы стать зрячим. Видящий да ослепнет,
Чтобы принять и воспринять всё гораздо иначе.
Синий дым вьётся и липнет к щекам голых комнат.
Я был дурак, но хочу стать им в полную.
С дрожью фалангов сломленные люди передают боль по кругу,
Вырывая её из недр себя для самого близкого друга.
И мы понимаем ровно столько, сколько имеем.
Голодные пилигримы обращают в веру голодных пигмеев.
Двойной эспрессо стынет вместе с чувствами.
Мы меняем богов, но неизменным оставляя искусство.
И, смотря на светлое небо, я кое как ем свою кашу,
Понимая, что однажды стану старее и старше,
Но не злее, ибо это солнце собой нас не греет,
Оставляя одних в навсегда отцветших аллеях. (x2)
Из-за стен хилых бунгал взирают большие преграды.
Чубакка пляшет magic disco, и стреляет из «Града».
Раскрываясь трагизмом человек харкает на принципы,
Ради того, кто готов быть червём, но не птицей.
По останкам битых мечт и втоптанной гордости
Идут единицы, держа в себе веру, что сама и же горбит их.
Я взираю на знаки замызганных линий мёртвых систем,
И душевная накипь начинает менять свой оттенок.
Через лабиринты пространств нас ведут тонкие нити,
Низвергая до транса, в коих начинаем видеть их лики.
Между ночью и светом, между молчаньем и криком,
Истинна где-то рядом, в сопутствии трипа.
И, смотря на светлое небо, я кое как ем свою кашу,
Понимая, что однажды стану старее и старше,
Но не злее, ибо это солнце собой нас не греет,
Оставляя одних в навсегда отцветших аллеях. (x2) At dawn, we will all rise and go to hell for the beauty of Beatrice,
With every step, leaving spots of heat and a little cash,
Scrolling in my head the eternal field of dreams,
Melting like copper on the path of continuous declination and oncoming.
In the east, the sun rises, the world lies in evil.
Creatures eat each other. And the one who was blind
Came here to become sighted. Seer let him go blind
To accept and perceive everything much differently.
Blue smoke curls and sticks to the cheeks of bare rooms.
I was a fool, but I want to become one in full.
With phalanx tremors, broken people pass the pain around
Tearing it out of the bowels of itself for a close friend.
And we understand as much as we have.
Hungry pilgrims convert hungry pygmies.
Double espresso gets cold with feelings.
We are changing gods, but leaving art unchanged.
And, looking at the bright sky, I somehow eat my porridge,
Understanding that one day I will become older and older,
But not meaner, for this sun doesn’t warm us with itself,
Leaving alone in the forever faded alleys. (x2)
From the walls of frail bungalows, large obstacles are looking up.
Chewbacca dances magic disco, and shoots from the Grad.
Opening up with tragedy, a person crows on principles,
For the sake of someone who is ready to be a worm, but not a bird.
On the remains of broken dreams and trodden pride
There are units, holding in themselves the belief that she herself also humps them.
I look at the signs of the obstructed lines of the dead systems
And the spiritual scum begins to change its color.
Thin threads lead us through the mazes of spaces
Overthrowing to a trance, in which we begin to see their faces.
Between night and light, between silence and cry,
True somewhere nearby, accompanied by a trip.
And, looking at the bright sky, I somehow eat my porridge,
Understanding that one day I will become older and older,
But not meaner, for this sun doesn’t warm us with itself,
Leaving alone in the forever faded alleys. (x2) Смотрите также: | |
