Респектосика всем, кто в этой темочке, всем кто замешан.
Эх, восьмерочка восьмера,
Дело было ночью лунной,
Помню, ты стелила, не тужила
С молоком дворы впитались в мои жилы.
Ах, музон музонишка, хулиганский ты до боли.
Эх, как встанет солнышко, убьюсь я в чистом поле.
Убьюсь я в чистом, чистом, чистом, чистом поле.
Убьюсь я в чистом поле, и сейчас чистоганом кроет.
А помню, во дворе в Реутове не было вариантов: девяточка или восьмера,
Тонировочка пятера, не хуя не видно, но слышны разговоры без повышенного тона.
Братан с братаном не спорит, заедим в двухъярусную хату к дочке прокурора.
Затем в такую же к дочке судьи. Не уловимо пробегают мимо огни.
Уже едим на поле, нас еще шторит.
Девочки заходи, поедем, сделаем шашлычки, выпьем водочки.
Это не блатняк, это полет души русской.
В дэке трек Credo о долине Чуйской.
Серега на 99, Жека на четвере
И мы на восьмерочке воьмере, по колено море.
И мы в деревянный домик заскочим к Оле.
С утречка из колодца воды, нет, лучше напиться, чем пацаны...
Березки утренней с похмельца лучи пробиваются сквозь листья.
Сделаем остановку, упадем на травку.
Поговорим с пастухом, он уже готов.
Матушка Россия, природа красивая,
А рядом восьмерочка восьмера темно синяя.
Помню, ты стелила, не тужила
С молоком дворы впитались в мои жилы.
Ах, музон музонишка, хулиганский ты до боли.
Эх, как встанет солнышко, убьюсь я в чистом поле
Убьюсь я в чистом, чистом, чистом, чистом...
Да в пизду этого прокурора.
Пацик увидит маму и братишку скоро.
Есть о чем рассказать, но тут не до разговоров.
"Здарова" - встречает его город,
Три месяца спустя уже восьмерочка восьмера.
Заныкал нехитро, белым дунуть может из кондёра.
Стелит как Константа, а те как два каскадера
С Флориды на те озера.
На посошок планктон поверх ликера.
Короче, мусор думал, тормознул он молодого вора.
Хорошо шманать не стал, а то как же, он же без прибора.
В эту-то А8, а та серая как осень.
Курить, не курим, а покуривать вот вряд ли бросим.
Я бы вот сейчас среди дубов и сосен
Где-то там не далеко от города Моршанска
Под вечер и шампанское стелит восьмерочка хулиганская.
В салоне минус из Брянска, а понизу надёвана резина итальянская.
Эх, восьмерочка восьмера,
Было дело ночью лунной,
Помню, ты стелила, не тужила
С молоком дворы впитались в мои жилы.
Ах, музон музонишка, хулиганский ты до боли.
Эх, как встанет солнышко, убьюсь я в чистом поле
Убьюсь я в чистом, чистом, чистом, чистом поле.
Дядя, сколько стоит твой прикид?
Кредит не тяготит? Нет?
Ну а нас все мимо УК тянет, ну, украсть в плане.
Знакомься Валик с Митяем, Саня, свои люди, лентяи, свои у нас не залетают.
Но если чужой ты - как инопланетянин - и нагрузок не тянешь,
загрузим и чужой карман притянем. Работа с плетями сплотила нас.
А мой музонишка стелит на восьмере по просторам и угодиям,
попросту на пустых прицелы наводит он. Это дань Родины.
Родина, вот тебе, сполна вроде бы, 2108 и Розенбаум с пластинок "Мелодия".
От Баварии до Новогиреево, на восьмере с конвейера, все пути проверены, будь уверен.
Мы были первыми, кто завалил Берию. Мой музон был в Нигерии.
Хулиганский до боли, поднимал он давление. По навигации под Наговицына
задавал направление, гидравликой выруливал вправо и влево.
Мы с Валентино закрутим ту-ап - это когда клей за полтину в двух блантах ванильных.
Без звонков на мобильный. Дружище знает толк и захватит конины.
И даже без линий в восьмере с музоном ленивым пленили вас лентяи, инопланетяне.
Если нагрузок не тянем, загрузим и чужой карман притянем ведь,
работа с плетями ведь сплотила нас. Полтина в бланте накрыла восьмера
ароматом ванильным и горло согреет конина, что все ровнейшее как скрипка от Паганини.
Эх, восьмерочка восьмера,
Было дело ночью лунной,
Помню, ты стелила, не тужила
С молоком дворы впитались в мои жилы. Respect to everyone who is in this topic, to everyone who is involved.
Eh, figure eight,
It was a moonlit night
I remember you laid, did not grieve
With milk, the courtyards soaked into my veins.
Ah, muzon muzonishka, you are a hooligan so painfully.
Eh, when the sun rises, I will die in an open field.
I will kill myself in a clean, clean, clean, clean field.
I will kill myself in an open field, and now he is covering it with cash.
And I remember that in the courtyard in Reutov there were no options: nine or eight,
Tonirovochka five, you can't see a dick, but you can hear conversations without a raised tone.
Bro and bro do not argue, we will eat into a two-story hut to the prosecutor's daughter.
Then to the same judge's daughter. Lights pass by imperceptibly.
We are already eating on the field, we are still being cursed.
Girls, come in, let's go, make kebabs, drink vodka.
This is not a rogue, this is the flight of the Russian soul.
In the deck there is a track Credo about the Chuyskaya valley.
Seryoga on 99, Zheka on four
And we are in the figure eight, knee-deep in the sea.
And we will drop into a wooden house to Olya.
From the morning from a well of water, no, it's better to get drunk than boys ...
Morning birch trees with a hangover rays break through the leaves.
Let's make a stop, fall on the grass.
Let's talk with the shepherd, he is already ready.
Mother Russia, the nature is beautiful,
And next to it is a figure of eight, dark blue.
I remember you laid, did not grieve
With milk, the courtyards soaked into my veins.
Ah, muzon muzonishka, you are a hooligan so painfully.
Eh, as the sun rises, I'll kill myself in an open field
I will kill myself in a clean, clean, clean, clean ...
Fuck this prosecutor's cunt.
The patsik will see mom and brother soon.
There is something to tell, but there is no time to talk.
"Zdarova" - the city meets him,
Three months later, it's already a figure of eight.
Zanykal simple, white can blow from the conduit.
Stelit like a Constant, and those like two stuntmen
From Florida to those lakes.
On the road, plankton on top of the liquor.
In short, the garbage thought, he braked the young thief.
I didn’t bother to cheat well, otherwise, he’s without a device.
This A8, and that one is gray as autumn.
We do not smoke, but we’ll hardly quit smoking.
I would now be among the oaks and pines
Somewhere not far from the city of Morshansk
In the evening, a hooligan eight is laying champagne.
In the cabin there is a minus from Bryansk, and Italian rubber is worn on the bottom.
Eh, figure eight,
It was a moonlit night
I remember you laid, did not grieve
With milk, the courtyards were absorbed into my veins.
Ah, muzon muzonishka, you are a hooligan so painfully.
Eh, as the sun rises, I'll kill myself in an open field
I will kill myself in a clean, clean, clean, clean field.
Uncle, how much is your outfit worth?
Is the loan not burdensome? No?
Well, we are all drawn past the Criminal Code, well, to steal in the plan.
Meet Valik with Mitya, Sanya, your own people, lazy people, our own people do not fly.
But if you are a stranger - like an alien - and you don’t pull loads,
load and draw someone else's pocket. Working with lashes brought us together.
And my muzonishka is laying on eight on open spaces and lands,
he simply aims at empty sights. This is a tribute to the Motherland.
Homeland, here you are, it seems, 2108 and Rosenbaum from the "Melody" records.
From Bavaria to Novogireevo, eight off the assembly line, all the routes have been checked, be sure.
We were the first to flunk Beria. My Mouzon was in Nigeria.
Painfully bully, he raised the pressure. Navigation under Nagovitsyn
set the direction, hydraulically steered right and left.
Valentino and I will twist the to-up - this is when glue for half a dime in two vanilla blunts.
No calls to mobile. My friend knows a lot and will take horse meat.
And even without lines in the eight with the lazy Mouzon, you were captivated by lazy aliens.
If we do not pull loads, we will load and we will attract someone else's pocket, after all,
working with lashes, after all, brought us together. Poltina in blunt covered eight
vanilla aroma and horse meat will warm the throat, which is as equal as a violin from Paganini.
Eh, figure eight,
It was a moonlit night
I remember you laid, did not grieve
With milk, the courtyards were absorbed into my veins. | |
