I
Три старухи с вязаньем в глубоких креслах
толкуют в холле о муках крестных;
пансион "Аккадемиа" вместе со
всей Вселенной плывет к Рождеству под рокот
телевизора; сунув гроссбух под локоть,
клерк поворачивает колесо.
II
И восходит в свой номер на борт по трапу
постоялец, несущий в кармане граппу,
совершенный никто, человек в плаще,
потерявший память, отчизну, сына;
по горбу его плачет в лесах осина,
если кто-то плачет о нем вообще.
III
Венецийских церквей, как сервизов чайных,
слышен звон в коробке из-под случайных
жизней. Бронзовый осьминог
люстры в трельяже, заросшем ряской,
лижет набрякший слезами, лаской,
грязными снами сырой станок.
IV
Адриатика ночью восточным ветром
канал наполняет, как ванну, с верхом,
лодки качает, как люльки; фиш,
а не вол в изголовьи встает ночами,
и звезда морская в окне лучами
штору шевелит, покуда спишь.
V
Так и будем жить, заливая мертвой
водой стеклянной графина мокрый
пламень граппы, кромсая леща, а не
птицу-гуся, чтобы нас насытил
предок хордовый Твой, Спаситель,
зимней ночью в сырой стране.
VI
Рождество без снега, шаров и ели,
у моря, стесненного картой в теле;
створку моллюска пустив ко дну,
пряча лицо, но спиной пленяя,
Время выходит из волн, меняя
стрелку на башне -- ее одну.
VII
Тонущий город, где твердый разум
внезапно становится мокрым глазом,
где сфинксов северных южный брат,
знающий грамоте лев крылатый,
книгу захлопнув, не крикнет "ратуй!",
в плеске зеркал захлебнуться рад.
VIII
Гондолу бьет о гнилые сваи.
Звук отрицает себя, слова и
слух; а также державу ту,
где руки тянутся хвойным лесом
перед мелким, но хищным бесом
и слюну леденит во рту.
IX
Скрестим же с левой, вобравшей когти,
правую лапу, согнувши в локте;
жест получим, похожий на
молот в серпе, -- и, как чорт Солохе,
храбро покажем его эпохе,
принявшей образ дурного сна.
X
Тело в плаще обживает сферы,
где у Софии, Надежды, Веры
и Любви нет грядущего, но всегда
есть настоящее, сколь бы горек
не был вкус поцелуев эбре' и гоек,
и города, где стопа следа
XI
не оставляет -- как челн на глади
водной, любое пространство сзади,
взятое в цифрах, сводя к нулю --
не оставляет следов глубоких
на площадях, как "прощай" широких,
в улицах узких, как звук "люблю".
XII
Шпили, колонны, резьба, лепнина
арок, мостов и дворцов; взгляни на-
верх: увидишь улыбку льва
на охваченной ветров, как платьем, башне,
несокрушимой, как злак вне пашни,
с поясом времени вместо рва.
XIII
Ночь на Сан-Марко. Прохожий с мятым
лицом, сравнимым во тьме со снятым
с безымянного пальца кольцом, грызя
ноготь, смотрит, объят покоем,
в то "никуда", задержаться в коем
мысли можно, зрачку -- нельзя.
XIV
Там, за нигде, за его пределом
-- черным, бесцветным, возможно, белым --
есть какая-то вещь, предмет.
Может быть, тело. В эпоху тренья
скорость света есть скорость зренья;
даже тогда, когда света нет. I.
Three old women with knitting in deep chairs
pushing in the hall about the flour of the godfather;
Pension "Academy" together with
the whole universe floats to christmas under the roar
television; Sunvoring Grossbuch under the elbow,
Clerk turns the wheel.
II.
And goes back to his part on the board
guests carrying in pocket grappa,
Perfect no one, a man in a raincoat,
lost memory, depiction, son;
On the hump it is crying in the forests of aspen,
If someone cries about it at all.
III
Venice churches, like tea sets,
Hears ringing in a box from under random
lives. Bronze octopus
chandeliers in a trilty, overgrown with a rod,
Licks a rotary tears, caress,
Dirty dreams raw machine.
IV.
Adriatic at night oriental wind
The channel fills like a bath, with top,
boats shakes like cradles; Fish,
And not an ox in the headboard gets up at night,
and star sea in the window rays
Schutely stood, as long as you sleep.
V.
So we will live, pouring dead
Wet glass decanter
Flame grappa, crushing bream, not
Bird Goose to satisfy us
Horde your ancestor, Savior,
Winter night in a raw country.
VI
Christmas without snow, balls and ate,
By the sea, cramped by a card in the body;
Mollusk sash putting to the bottom
hiding face but the back of captive
Time comes out of the waves changing
The arrow on the tower is one.
VII
Sinking city where solid mind
suddenly becomes wet eye,
where the sphinxes of the northern southern brother,
literal lion lion winged
Book shut, not crying "Ratu!",
In the spruce mirrors to choke glad.
VIII.
Gondola beats about rotten piles.
Sound denies itself, words and
hearing; as well as the power of the
where hands stretch the coniferous forest
in front of the small but predatory demon
And saliva lestenate in the mouth.
IX
Cross the same with the left, enhanced claws,
Right paw, bent in the elbow;
Gesture we get similar to
hammer in Serpe, - and, like a chorth salt,
Brave show his era,
Taking the image of bad sleep.
X.
The body in the cloak is bypasses spheres,
Where in Sofia, hopes, faith
And love is no coming, but always
there is a real whom would be a bitter
There was no taste of Ebarian kisses and Goeke,
and cities where foot track
XI
Does not leave - as a man on a glad
water, any space from behind,
Taken in numbers, reducing to zero -
does not leave traces deep
on squares as "goodbye" wide
In the streets of narrow, like the sound "love".
XII.
Spiers, columns, carving, stucco
Arch, bridges and palaces; look at-
Top: See a smile of lion
on covered winds, as a dress, tower,
disadvantaged like a grace outside of arable land
With the time belt instead of the Rib.
XIII.
Night on San Marco. Passer with mint.
face comparable in darkness with removed
With a ring finger with a ring, a shelter
Nail, looks, crushed by peace,
at that "nowhere", linger in
Thoughts can be pupil - it is impossible.
XIV
There, for nowhere, for his limit
- black, colorless, possibly white -
There is some thing, the subject.
Maybe the body. In the era of rubbing
The speed of light is the speed of the June;
Even when there are no light. | |
