ТЕТРАПТИХ
Вашу мысль,
мечтающую на размягченном мозгу,
как выжиревший лакей на засаленной кушетке,
буду дразнить об окровавленный сердца лоскут;
досыта изъиздеваюсь, нахальный и едкий.
У меня в душе ни одного седого волоса,
и старческой нежности нет в ней!
Мир огро́мив мощью голоса,
иду — красивый,
10 двадцатидвухлетний.
Нежные!
Вы любовь на скрипки ложите.
Любовь на литавры ложит грубый.
А себя, как я, вывернуть не можете,
чтобы были одни сплошные губы!
Приходи́те учиться —
из гостиной батистовая,
чинная чиновница ангельской лиги.
И которая губы спокойно перелистывает,
20 как кухарка страницы поваренной книги.
Хотите —
буду от мяса бешеный
— и, как небо, меняя тона —
хотите —
буду безукоризненно нежный,
не мужчина, а — облако в штанах!
Не верю, что есть цветочная Ницца!
Мною опять славословятся
мужчины, залежанные, как больница,
30 и женщины, истрепанные, как пословица.
1
Вы думаете, это бредит малярия?
Это было,
было в Одессе.
«Приду в четыре», — сказала Мария.
Восемь.
Девять.
Десять.
Вот и вечер
в ночную жуть
40 ушел от окон,
хмурый,
декабрый.
В дряхлую спину хохочут и ржут
канделябры.
Меня сейчас узнать не могли бы:
жилистая громадина
стонет,
корчится.
Что может хотеться этакой глыбе?
50 А глыбе многое хочется!
Ведь для себя не важно
и то, что бронзовый,
и то, что сердце — холодной железкою.
Ночью хочется звон свой
спрятать в мягкое,
в женское.
И вот,
громадный,
горблюсь в окне,
60 плавлю лбом стекло окошечное.
Будет любовь или нет?
Какая —
большая или крошечная?
Откуда большая у тела такого:
должно быть, маленький,
смирный любёночек.
Она шарахается автомобильных гудков.
Любит звоночки коночек.
Еще и еще,
70 уткнувшись дождю
лицом в его лицо рябое,
жду,
обрызганный громом городского прибоя.
Полночь, с ножом мечась,
догна́ла,
зарезала, —
вон его!
Упал двенадцатый час,
как с плахи голова казненного.
80 В стеклах дождинки серые
свылись,
гримасу громадили,
как будто воют химеры
Собора Парижской Богоматери.[2]
Проклятая!
Что же, и этого не хватит?
Скоро криком издерется рот.
Слышу:
тихо,
90 как больной с кровати,
спрыгнул нерв.
И вот, —
сначала прошелся
едва-едва,
потом забегал,
взволнованный,
четкий.
Теперь и он и новые два
мечутся отчаянной чечеткой.
100 Рухнула штукатурка в нижнем этаже.
Нервы —
большие,
маленькие,
многие! —
скачут бешеные,
и уже
у нервов подкашиваются ноги!
А ночь по комнате тинится и тинится, —
из тины не вытянуться отяжелевшему глазу
110 Двери вдруг заляскали,
будто у гостиницы
не попадает зуб на́ зуб.
Вошла ты,
резкая, как «нате!»,
муча перчатки замш,
сказала:
«Знаете —
я выхожу замуж».
Что ж, выходи́те.
120 Ничего.
Покреплюсь.
Видите — спокоен как!
Как пульс
покойника.
Помните?
Вы говорили:
«Джек Лондон,
деньги,
любовь,
130 страсть», —
а я одно видел:
вы — Джиоконда,
которую надо украсть!
И украли.
Опять влюбленный выйду в игры,
огнем озаряя бровей за́гиб.
Что же!
И в доме, который выгорел,
иногда живут бездомные бродяги!
140 Дра́зните?
«Меньше, чем у нищего копеек,
у вас изумрудов безумий».
Помните!
Погибла Помпея,
когда раздразнили Везувий!
Эй!
Господа!
Любители
святотатств,
150 преступлений,
боен, —
а самое страшное
видели —
лицо мое,
когда
я
абсолютно спокоен?
И чувствую —
«я»
160 для меня мало́.
Кто-то из меня вырывается упрямо.
Allo!
Кто говорит?
Мама?
Мама!
Ваш сын прекрасно болен!
Мама!
У него пожар сердца.
Скажите сестра Tetraptich
Your thought
dreaming on a softened brain,
as a sleeketer on a salted couch,
I will tease about the bloody hearts of the flap;
Favoris I am happy, cheeky and caustic.
I have a single gray hair in my soul,
And elder tenderness is not in it!
The world is in the power of the voice,
I go - beautiful,
10 twenty-two-year-old.
Gentle!
You are love for violin lodge.
Lytavra love lies rough.
And myself, like me, cannot be turned out,
To have some solid lips!
Come learn -
from the living room is battered,
Chinny official Angelic League.
And which lips calmly turns,
20 as a cook page cookbook.
Want to -
I will be mad from meat
- And, like the sky, changing tones -
want to -
I will be impecorated gentle,
Not a man, but a cloud in the pants!
I do not believe that there is a floral nice!
I will be alone again
Men walking like a hospital
30 and women, treated as a proverb.
1
Do you think it's ragged malaria?
It was,
It was in Odessa.
"I come to four," said Maria.
Eight.
Nine.
Ten.
So evening
in the night horror
40 left windows
frowning,
decaber.
In the drains of the back laugh and rzut
Kandelabra.
I could not find out now:
Housing housing
moat
Coke.
What can you want a little block?
50 and fuck a lot!
After all, it does not matter for myself
and what bronze
And the fact that the heart is cold iron.
Night I want to ring
hide into soft
in female.
And so,
honey
Gorbnly in the window,
60 Floa LBU glass Window.
Will love or not?
Which -
big or tiny?
Where did the big body from the body:
Must be small,
Smart lovers.
She shakes automobile beeps.
Loves the calls of the boke.
More and more,
70 Bowing the rain
face in his face row
I am waiting,
sprinkled by the thunder of the city surf.
Midnight, with a knife staining,
caught up
slaughtered -
Won!
Fell twelve hour,
As with the feeh head executed.
80 in glasses rain gray
got down
Grimasu Gromadili,
as if treated chimeras
Cathedral of the Parisian Our Lady. [2]
Cursed!
What, and this is not enough?
Soon the mouth is abandoned.
I hear:
quiet,
90 as a patient from the bed,
Jumping the nerve.
And so, -
First walked
hardly
then ran out
excited,
Clear.
Now he and new two
Mocked with desperate chchelet.
100 collapsed stucco in the lower floor.
Nerves -
big
small
many! -
rage scum
and already
Herves have legs!
And the night on the room is torn and tinned, -
From Tina not to stretch out a rigging eye
110 doors suddenly stood
Like the hotel
It does not fall to the tooth.
You entered,
Sharp as "NATE!",
Muta Gloves Suede,
said:
"You know -
I'm getting married".
Well, go out.
120 Nothing.
Punish.
See - calm like!
As a pulse
Dead.
Remember?
You said:
"Jack London,
money,
love,
130 passion, "-
And I saw one thing:
You are Gioconda,
Which should be stealing!
And stolen.
Again in love I will go to the game,
Fire illuminating eyebrows bend.
What!
And in the house that burned
Sometimes homeless tramps live!
140 Team?
"Less than the beggar kopecks,
You have emeralds madness. "
Remember!
Pompey died,
When I was glanned by Vesuviy!
Hey!
Lord!
Amateurs
sacred
150 crimes
Ben - -
And the most terrible
Seen -
my face
when
I am
absolutely calm?
And feel -
"I am"
160 For me, little.
Some of me breaks up stubbornly.
Allo!
Who says?
Mama?
Mama!
Your son is perfectly sick!
Mama!
He has a fire heart.
Tell my sister | |
