к сожалению ты ещё не умер. но это твоя мечта в гуще трупов которыми богатели подвалы. шелест таблеток стал твоей колыбельной, феназепам в кармане у сердца. холод на улице доводит до суицыыда, стадион ада вдавливается в глазные яблоки. каменные лица в консерватории смертных напевов, в морге пополнение старой смради. В больницах марафон из препаратов. телевизор обманывает что у нас всё хорошо. сми вещает будто ты на сеансе гипноза, чёрный страйк разбавляет картину. голоса в голове хотят смерти, напевают немецкие марши мизантропии. улицы засыпало шприцами и бутылками. от сюда есть выход, но тебя к нему несут вперёт ногами, твою поганую жизнь заметит лишь смерть. заметит лишь смерть. в глазах пелена обречённости и безысходности, в четырёх стенах ты видел мебель из дерева, из такого же дерева тебе сделают гроб, лучше повесся урод, тебя сможет понять лишь могила.
Unfortunately, you have not died yet. But this is your dream in the thick of the corpses who codes rich. The rustle of the tablets became your lullaby, the phenazepam in his pocket at the heart. The cold on the street brings to Susitsyd, the Hell's stadium is pressed into the eyeballs. Stone faces in the conservatory of mortal singing, in the morgue replenishment of the old raw. In hospitals marathon from drugs. TV is deceiving that we are fine. The media broadcasts that you are on the hypnosis session, the black strike dilutes the picture. The voices in the head want death, the German marches of Misantropy siss out. The streets piled up syringes and bottles. From here there is a way out, but you carry you back to him, only death will notice your frowning life. Only death will notice. In the eyes of the pellery doom and hopelessness, in four walls you saw furniture made of wood, from the same tree you will make a coffin, it's better to have a freak, you can understand only the grave.
