На снегу открытые дверцы так и манят, так и манят отсутствием решающего голоса, а волосы рвём на газетные полосы по десять, десять, десятьдесять.
Проституция чувств от небрежно прострелянных слов, постэльных пастелей и неонового смеха между строк.
Облака взбитые тянут-потянут к теме того, что творится над головой выше смутно заплаканных крыш, малыыш..
По разбитым лестницам шагаешь редко, будто бы даже не зная про ступеньки-дни, а огни вдалеке — лишь медно делёные месяцы, самолётами и кольцами веток.
Откусанные верхушки деревьев-кисточек, вплетённые в недокрашенные рисунки обломки души, а ведь она целее чем души некоторых персонажей векторных, не спеши,
Не слушай про цветочную смерть под самый нецветочный сон, где-то шарики под кожей, где-то привычки непохожи, внутри, слева, где похуже.
Пишет о себе, но для всех, глупая такая. Я по-другому наоборот, на самом деле мы похожи, как вымазанные в саже горящие половинки леса на трассах дорожных и творожных массах.
On snow the open door and beckon and entice the absence of a decisive vote, and hair rvёm to newspaper strips ten, ten, desyatdesyat.
Prostitution sense of careless prostrelyanny words postelnyh pastels and neon laughter between the lines.
Clouds whipped pull-pull to the subject of what is going on above his head vaguely tearful roofs malyysh ..
According broken stairs Chagall rarely, if even without knowing about the step-days, and the lights in the distance - only copper are not shared months, aircraft and branches rings.
Otkusannye tops of trees, brush, woven into patterns nedokrashennye fragments of the soul, and in fact it more whole than the soul of some characters vector, do not rush,
Do not listen about the flower's death at the very netsvetochny sleep somewhere balls under the skin, where some are unlike habits, inside left, where worse.
He writes about himself, but for everyone, so stupid. I'm in a different way on the contrary, in fact we look like smeared with soot burning halves of the forest on the slopes of road and curd.
