Это было в конце июля 2010 г. Мне исполнилось 33 года, и почему-то постоянно думала о смерти. Мне 33 – пора умирать, я должна умереть! Перебирала свою жизнь и искала: всё ли сделала и готова ли? – Конечно, не готова! Состояние этого ужаса менялось: то больше, то меньше, но совсем избавиться от этого никак не могла. Июль, огороды, засолка, суета – всё уводило меня от посещения службы. И вот снится мне сон: Иду по какому-то коридору в сумраке. Подхожу к закрытой двери, из неё свет по бокам просачивается. Вдруг она открывается, и вижу батюшку: стоит на коленях, молится, крестится, плачет, слёзы текут ручьем, а он о чём-то просит Бога, выпрашивает, плачет навзрыд. А потом поворачивается ко мне и говорит: «Что же вы делаете? Я же за вас и днем, и ночью стою! Что же вы делаете?» И плачет, и плачет, глаза мокрые, добрые, на нем подрясник серенький, с колен он так и не вставал. Плачет, отвернулся обратно. Дверь сама и закрылась. Мне так стыдно стало!
Правда, мы ничего не делаем, не молимся, не терпим, только грешим. И каемся только к причастию, а то и оставляем на потом. И так мне после этого к нему захотелось, прямо невозможно, к отцу родному. Вот, думаю, прибегу, упаду в ноги, спрошу: «Батюшка, ну что же ты так плачешь? Что мне сделать, чтобы ты не плакал так, ты скажи мне, только не плачь».
Отработала день, и вечером с напарницей бегом к нему – бегу, спешу. А он меня только увидел и издалека кричит мне: «Молчи!» Поняла тогда, что он об этом сне наверняка знал. Это не укладывается в моей голове. И только мысль об этом сне приходит – он мне: «Вот и молчи!» – и переводит разговор на книгу про Иоанна Златоуста. «Вот», – говорит, – читаю, а как будто про меня написано. Прямо всё так же!» «Вы читали? Нет?»
Мы стоим, не знаем, что сказать, о чём спросить. Шла вроде бы с вопросом, а всё никак не задаю. Он нас пирожками угостил с черникой. Сидим, жуём. Зачем бежала – забыла. Вот и давай у него про дни рождения, да про веселье спрашивать. Он как услышал, как закричит: «Я думал, вы по делу, а вы тут праздники праздновать собрались!» – «Пошли отсюда!» –строго так, но шуткою. Мы почти и побежали. Вот и сходила в ноги упасть!
Вот думаю, дура, пришла, а главного никак не сказала. Только такой батюшка был тогда замученный, весь жёлтый, еле-еле ходил. Сидит, говорит, а потом вдруг как-то замрет весь, напряжётся. Видно, боль у него была сильная. Очень обратила тогда на это внимание, особенно на отёки и желтизну. Уходила в тревоге: что-то не то, какой-то он не такой, похудел весь, видно, не спит ночами. О нас непрестанно молился. Чувствовала это. Даже часто ощущала, как зовет он меня, окаянную, на службу. А приеду, обязательно получу от него. Вразумлял он меня постоянно. Когда крестом, когда словом. Боялась к нему подходить. А тянуло к нему – невозможно. Если неделю не была, стыдно было, шла к нему будто в клетку с тигром – так меня лукавый, сидящий во мне, трепал. А сделать ничего не могу –надо, и ноги трясутся, а усидеть не могу – как притягивал батюшка меня к себе! Вот и получилось, что готовилась к смерти, а Господь забрал батюшку. Лукавый во мне чувствовал приближение его смерти. Вот и внушал мне страх смертный. Часто он бывает полезен, особенно мне.
Задолго до этого сна, ещё в Рождественский пост 2010 г, мне снится сон, и с крестом. Вижу дверь, какую-то огромную комнату, захожу в неё. А меня кто-то спрашивает: «Ты куда» – «Зачем здесь?» Говорю: «К батюшке хочу», – а в зале люди все в монашеском или в чёрном, по правую сторону. В середине – как в храме проход. Люди эти – кто стоит, кто сидит на каких-то деревянных нарах – двухъярусных кроватях, но не спят, а молятся, чуть прикрыв глаза. Все чего-то ждут. В конце зала (а в нём сумрак), в центре – огромная дверь, как врата, высотою метра три. Из-за них из щелей сочится яркий свет, какого-то неземного золотого цвета. Врата почти закрыты. Все знают, что здесь батюшка. Его ждут. Мне говорят: «Ляг на нары!» Ложусь. Но тут кто-то из людей начинает говорить: «Кто его сюда привел? Как он сюда попал?» Понимаю, что это про меня – пришла бесноватая, вот они и увидели «его».
Мне стыдно, а мне говорят: «А ты повернись лицом!» Перевернулась; где у меня раньше лежали ноги, легла головой. Вдруг чувствую, что нахожусь уже не только на нарах, а как будто раздвоилась: осталась и на нарах и в углу комнаты забилась. А в это время чья-то человеческая фигура отделилась от этих врат и идет ко мне. От её приближения становится страшно, и в то же время понимаю, что этот человек любит меня, хочет мне добра, он весь смирение и кротость. Это иеромонах в монашеском одеянии, с крестом на груди. На голове темные, гладкие волосы до плеч. Прямые черты лица, лицо плавное, овальное. И глаза очень добрые. Он очень похож на Христа на образе нерукотворном. Вот-вот, кажется, плащ его или мантия, распахнётся, а там свет.
Он берёт в правую руку свой крест и начинает меня им крестить. Крест белого, серебряного цвета. На нём распятый Христос. Зажимаюсь в угол, мне очень плохо. Всё болит, как будто сейчас разорвусь на части. Мечусь из стор?6? It was at the end of July 2010 I turned 33 years old, and somehow always thought of death. I'm 33 - it's time to die, I must die! Fingering his life and was looking for: I make everything and there is ready? - Of course, not ready! The status of this terror has changed: the more, sometimes less, but get rid of it completely could not. Jul, gardens, salting, vanity - all takes me from visiting services. And I dream a dream: I go through some corridor in the darkness. I went to the closed door of her light seeps on the sides. Suddenly it opens and see a priest: kneeling, praying, cross, crying, tears flowing creek, and it's about something asks God, begging, crying bitterly. And then he turns to me and says, "What are you doing? I do for you day and night stand! What are you doing? "And weeping, and weeping, her eyes wet, good, gray cassock on him, from his knees, he did not get up. Crying, she turned back. The door itself and closed. I'm so ashamed!
However, we do not do anything, do not pray, do not suffer, only sin. And repent only for communion, and then leave it for later. And so then I wanted to it, it can not be right, to my own father. Here, I think, come running, fall at his feet, ask: "Father, what are you crying so? What should I do to make you cry not because you tell me, do not cry. "
Spent the day and evening with a co-worker ran to it - run, in a hurry. But he only saw me from a distance and shouted to me: "Shut up!" I understood then that he had a dream about it must have known. It does not fit in my head. And just the thought of this dream comes - he told me: "So shut up!" - And the conversation to a book about John Chrysostom. "Here", - he says - I read, but as if it is written about me. Just all the same! "" Have you read? No?"
We stand, we do not know what to say, what to ask. There was like a question, but still can not ask. He entertained us with blueberry pies. Sitting, zhuёm. Why I run - forgotten. So let him about birthdays, but about asking the fun. He heard them, cried out: "I thought you were on the case, and you are here to celebrate the holidays together!" - "Come here!" Strictly true, but a joke. We almost and ran. That went to the foot drop!
Here I think, fool, come, and not the chief said. Only this time the father was tortured, all yellow, barely walked. He sits said, and then suddenly to somehow freeze the whole, napryazhёtsya. We see the pain he was strong. It then drew attention to it, especially on the swelling and yellowness. Care in trouble: that something is not right, some it is not so, the whole thin, seen, not sleeping at night. About us unceasingly pray. I felt it. Even often I felt like he was calling me, damned, to the service. And I come, be sure to get from him. He is chastened me constantly. When the cross when word. I was afraid to approach him. A drawn to it - it is impossible. If a week has not been ashamed, I walked toward him as if in a cage with a tiger - so crafty me sitting in me, ruffled. And I can not do anything-is necessary, and the legs are shaking and I can not sit still - as the priest drew me to him! So it happened that he was ready to die, but the Lord took the priest. Crafty felt the approach of his death in me. That instilled in me the fear of death. it is often useful, especially to me.
Long before this dream, even in Advent 2010, I had a dream, and with a cross. I can see the door, some kind of a huge room, I go into it. And I am someone asks: "Where are you" - "Why here," I said, "For my father I want" - and in the hall, people are in a monastic or black, on the right side. In the middle - in the church aisle. These people - who is who sits on some wooden planks - bunk beds, but not sleep, and pray, just closed his eyes. All they are waiting for something. At the end of the room (and it dusk) in the center - a huge door, a gate height of three meters. Because of them, from the crevices oozing bright light, some unearthly golden color. Gates is almost closed. Everyone knows that the father is. He was waiting. I say: "Lie down on the bench," I go to bed. But then some of the people are beginning to say, "Who brought him here? How he got here, "I understand that it's about me - come possessed with devils, and so they saw" it. "
I am ashamed, and I say: "You turn your face!" Being turned; where I lay before his feet, he went to his head. Suddenly I feel like I'm not only on the benches, and as though split in two: on the left, and the bunks and in the corner was hammered. In the meantime, someone human figure detached itself from these gates and comes to me. From its approach is scary, but at the same time understand that this man loves me, wants me well, he was all humility and meekness. This monk to monk robe with a cross on his chest. At the head of dark, smooth hair to his shoulders. Direct features, his face smooth, oval. And eyes are very good. It is very similar to the image of Christ on the Holy Face. That's right, it seems, his cloak or mantle, will open, and there is light.
He takes in his right hand and begins to cross them to baptize me. Cross of white, silver color. On it the crucified Christ. Clamped in the corner, I'm bad. Everything hurts, like right now rip apart. I am moving around from Side? 6? | |
