Через грязные кучи маршрут проложен,
между ними двигаюсь,
как положено пешеходу, ножками,
и немножко брежу.
Мне мерещится
будто бы нечисть низложена
до самого до подножия.
Можем ведь,
хотя бы во сне
истлеет наше ложное сознание,
тупое создание
я в нём по самые вожжи.
Крылышки в бяше чёрной пообсыхают
ими больше не помахаю
в этом двадцать девятом мая
в этом двадцать девятом мае
я, почётный член партии реставраторов,
камнепоклонник,
хранитель пещеры,
нолик в календаре нашей эры.
Щёлкаю клювом, который на месте губ,
чаю очередное начало,
увидеть, как малое разрастается.
Пусть не печатаю пальцами,
но пишу рукою
по синю моря,
до которого посуху
миль не меньше двадцати сотен,
а под боком поле непахано,
держит внутри себя запах земли,
больное.
Держит мою ладонь
в своей холодной.
Поле пахнет землёю и чем-то новым.
Берёт плохо лежащую реальность трансцендентный вор
своей клешнёй огромной,
и нет её,
и нет его. В любую сторону
до горизонта полотно
уже загрунтовано.
Беру кисть и рисую голову античную,
на русском поле взойдёт эпично,
придав объём структуре.
Падают семена культуры,
гниют цивилизации зёрна
на сырой земле.
Порвано ногтем в воздухе на ту сторону
на месте глаз.
Маленький шаг для человека,
и человечество уже дома,
где на подоконниках вазы с живыми цветами,
в углу телевизор,
чтобы лизать его языком.
Угадай, по ком звонит колокол за окном?
По ком?
Меняю шило на мыло с небольшой доплатой.
Этого навалом, того нехватка.
На бал, на бал спешу,
но не с корабля,
а на корабль
современности.
Когда напьюсь у стойки
с какой-нибудь поношенной прелестью
и начну чахнуть –
сбросят за борт.
Сейчас тут наоборот –
я помогаю тому, кого за борт рвёт,
схватив его за ноги,
поднимаю
и отпускаю.
Двигателя лопасти ощутил на лице
с солёной водой
смешал и выпил,
шумно выдохнув,
ступаю в сторону выхода.
Остановите эту посудину, я сойду сам.
Уберите руки, меня тут ждут,
на этом берегу.
Или на том. Не помню.
На лицо положил ладони,
их мою слезами.
Полноте,
между этими грязными кучами мне не найти своей комнаты.
Здесь нет ни одного порога,
только творог под чёрной пылью
и тучи ею опять полны,
или им.
Узнаем, когда увидим какой цвет ляжет
на моё тело обезображенное.
Поглядим, да и отдадим.
Для опытов
на русском поле
сдобном и добром
ко всем нам,
богоподобным.
Through dirty heaps route is laid,
between them moving
As it should be pedestrian, legs,
And a little Berge.
I am verified
as if evil spirits
until the foot.
We can
At least in a dream
Extracts our false consciousness,
Stupid creation
I'm in it on the most entrust.
Wings in the beast black suck
They no longer
This twenty ninth of May
This twenty-ninth May
I, Honorary Member of the Restorers Party,
stone permanent
Cave keeper
Nolik in the calendar of our era.
Click the beak, which is on the place of lips,
Tea regular start,
See how small grows.
Let not print my fingers
But I write a hand
on the blue of the sea
to whom a dam
miles at least twenty hundred
And under the side of the field of nonpaucho,
keeps inside the smell of the earth
Patient.
Holds my hand
In his cold.
The field smells the earth and something new.
Takes badly lying reality transcendental thief
his toughely huge
And there is no it
And there is no it. In any way
to the horizon of the cloth
Already primed.
I take a brush and drawing an antique head,
In the Russian field, the epic,
Approve the volume of the structure.
Fall seeds of culture,
Ringed civilization
On crude land.
Torn the nail in the air on the other side
At the place of the eyes.
Small step for man
And humanity is already at home,
where on the windowsill vases with live flowers,
in the corner of the TV
To lick his tongue.
Guess, the command calls the bell outside the window?
On whom?
I change the shily on soap with a small surcharge.
This bulk, that lack.
On the ball on the ball hurried,
But not from the ship,
And on the ship
Modern.
When I get at the rack
with some kind of done love
and start charging -
Reset overboard.
Now there is the opposite -
I help the one whom the tears
grabbing him
Raise
And let go.
Engine blades felt on his face
with salted water
mixed and drank
exhausted noisy
I step in the side of the exit.
Stop this vessel, I will come down myself.
Remove your hands, I'm waiting here,
On this shore.
Or on that. I do not remember.
Palms put his face
They are my tears.
Fullness
Between these dirty piles, I do not find my room.
There is not a single threshold,
Only cottage cheese under the black dust
and clouds are full of
or im.
Find out when we see what color will fall
On my body disfigured.
Let's see, and let's give.
For experiences
in Russian field
Double and kind
To all of us,
godlike. | |
