Он суёт ей руки под платье бесцеремонно, и она горит для него феерверком в ноябрьской слякоти крыш.
Он давно позабыл, что значит быть юным и до мозга костей влюблённым.
Сгребает её, беззащитную, маленькую, в охапку, и в ухо ей шелестом ветра: "Ты мой малыш".
У него к ней, знаешь, такая осенняя нежность, холод жестких ладоней и голод по птичьим её, тонокостным запястьям.
Он всё ждал. Вот, появится, та, что в конце-то концов не одно только тело тронет, а нарвался, гляди-ка, на это вот робкое, полудетское счастье.
Ему стыдно, он прячет такое что-то за этой playboy-улыбкой, настоящее, нежное, словно к подобранному среди зимы котёнку...
Её мнит то последней любовью, то просто нелепой судьбы ошибкой, видит в ней то Лилит, то простого запутавшегося ребёнка.
Утром, когда она тёплым носом тычется в плечи, он обнимает её, не глядя, и думает о другой, той, которая не любила.
Вспоминает банальную фразу, что милосердное время летит и лечит.
Лишь болит внутри так, словно кто-то связал в чёртов Горидев узел жилы.
Он не любит её ни смешным оленёнком ни мудрой прекрасной девой: Ей не стать такой, чтоб ему залечить эти шрамы и стылые злые раны.
Где тягаться девчонке со Снежною, мать её так, Королевой? Разве, что в сказке, но и он ведь не Кай, просто мальчик больной и странный.
Она чует в нём нежность, а видит, как прячет глаза от неё, и холод пробирается ей под свитер и трогает между лопаток кожу.
И, ещё, она чует по той, неизвестной и не забытой, извечный голод.
Опускает при нём ресницы и держит себя за плечи от горестных мыслей ёжась.
А бывает и так, что он обнимает её ночами, прижимаясь, и ластится так, будто кот к хозяйке.
И тогда она ходит неделями глупо, назло нелюбви и невере в себя, улыбаясь, спит одна в его старой, тайком унесённой из дому майке.
С ним она Королева, Джульетта, русалка и грёбанная Жар-птица. Засыпать рядом с ним - как по радуге, да босиком, улыбаясь небу.
Они держатся за руки, шутят, молчат и гуляют ночами, когда не спится. И, как дети, уже ожидают, колючего, свежего, вечно волшебного первого снега.
У неё к нему - вера, по-детски наивная, вечная, страшная вера, из таких, что наружу сердце, если, вдруг, отобрать, да пустить погулять в одиночку.
Не история, право, у них, а пьеса в стиле Шекспира, а, может, Мольера...
Ну а дальше-то что?
Да откуда мне знать? Видишь, в тексте стоит три точки...
Маленькая Ло He fuses her hands under the dress is unceremonious, and she burns for him a fenceman in the November slush roof.
He has long forgot what it means to be young and to the brain of bones in love.
It creates it, defenseless, small, in a shock, and in her ear shelest of the wind: "You are my baby."
He has for her, you know, such an autumn tenderness, the cold of hard palms and hunger on the bird, thin-eyed wrists.
He waited everything. Here, it will appear, that in the end of the ends is not only the body of the body, but run out, look, for this is a timid, semi-children's happiness.
He is ashamed, he hides such something behind this playboy smile, the present, gentle, as if the kitten's selected among winter ...
It mnues her last love, then just ridiculous fate mistake, sees it in it, then a simple confused child.
In the morning, when she gets warm nose in his shoulders, he hugs her, without looking, and thinks about another, that that did not love.
It remembers the banal phrase that the merciful time flies and treats.
Only hurts inside as if someone connected in the Blacks of the rods of the hub.
He does not like her or a funny deer or a wise beautiful Virgin: she does not become like that he to heal these scars and stale evil wounds.
Where to make a girl with snow, her mother is so, Queen? Isn't that in a fairy tale, but he is not kai, just the boy is sick and strange.
She deplets in it tenderness, but sees how hides his eyes from her, and the cold makes his way under the sweater and touches the skin between the blades.
And, more, she depletely on that, unknown and not forgotten, eternal hunger.
I lower the eyelashes with it and keeps my shoulders from sorrowful thoughts.
And it happens that he hugs her at night, pressing, and goes like a cat to the hostess.
And then she walks the weeks stupid, called dislike and the nurse in Himself, smiling, sleeps alone in his old, secretly worn from the house of T-shirt.
With him she is the Queen, Juliet, Mermaid and Grey Bird. Flip next to him - as a rainbow, yes barefoot, smiling off the sky.
They keep hands, joking, silent and walk at night when not sleeping. And, like children, already expect, barbed, fresh, forever magical first snow.
She has it for him - faith, in childish naive, eternal, terrible faith, from such that the heart, if, suddenly, take away, but let it go alone.
Not a story, right, they have, and play in the style of Shakespeare, but maybe Moliere ...
Well, then what?
Yes, how should I know? See, there are three points in the text ...
Little Lo | |
