Михаил Лермонтов. Демон
Восточная повесть
* ЧАСТЬ 1 *
I
Печальный Демон, дух изгнанья,
Летал над грешною землей,
И лучших дней воспоминанья
Пред ним теснилися толпой;
Тex дней, когда в жилище света
Блистал он, чистый херувим,
Когда бегущая комета
Улыбкой ласковой привета
Любила поменяться с ним,
Когда сквозь вечные туманы,
Познанья жадный, он следил
Кочующие караваны
В пространстве брошенных светил;
Когда он верил и любил,
Счастливый первенец творенья!
Не знал ни злобы, ни сомненья.
И не грозил уму его
Веков бесплодных ряд унылый...
И много, много... и всего
Припомнить не имел он силы!
II
Давно отверженный блуждал
В пустыне мира без приюта:
Вослед за веком век бежал,
Как за минутою минута,
Однообразной чередой.
Ничтожной властвуя землей,
Он сеял зло без наслажденья.
Нигде искусству своему
Он не встречал сопротивленья -
И зло наскучило ему.
III
И над вершинами Кавказа
Изгнанник рая пролетал:
Под ним Казбек, как грань алмаза,
Снегами вечными сиял,
И, глубоко внизу чернея,
Как трещина, жилище змея,
Вился излучистый Дарьял,
И Терек, прыгая, как львица
С косматой гривой на хребте,
Ревел,- и горный зверь и птица,
Кружась в лазурной высоте,
Глаголу вод его внимали;
И золотые облака
Из южных стран, издалека
Его на север провожали;
И скалы тесною толпой,
Таинственной дремоты полны,
Над ним склонялись головой,
Следя мелькающие волны;
И башни замков на скалах
Смотрели грозно сквозь туманы -
У врат Кавказа на часах
Сторожевые великаны!
И дик и чуден был вокруг
Весь божий мир; но гордый дух
Презрительным окинул оком
Творенье бога своего,
И на челе его высоком
Не отразилось ничего.
IV
И перед ним иной картины
Красы живые расцвели:
Роскошной Грузии долины
Ковром раскинулись вдали;
Счастливый, пышный край земли!
Столпообразные раины.
Звонко-бегущие ручьи
По дну из камней разноцветных,
И кущи роз, где соловьи
Поют красавиц, безответных
На сладкий голос их любви;
Чинар развесистые сени,
Густым венчанные плющом.
Пещеры, где палящим днем
Таятся робкие олени;
И блеск, и жизнь, и шум листов,
Стозвучный говор голосов,
Дыханье тысячи растений!
И полдня сладострастный зной,
И ароматною росой
Всегда увлаженные ночи,
И звезды, яркие, как очи,
Как взор грузинки молодой!..
Но, кроме зависти холодной,
Природы блеск не возбудил
В груди изгнанника бесплодной
Ни новых чувств, ни новых сил;
И все, что пред собой он видел,
Он презирал иль ненавидел.
V
Высокий дом, широкий двор
Седой Гудал себе построил...
Трудов и слез он много стоил
Рабам послушным с давних пор.
С утра на скат соседних гор
От стен его ложатся тени.
В скале нарублены ступени;
Они от башни угловой
Ведут к реке, по ним мелькая,
Покрыта белою чадрой,
Княжна Тамара молодая
К Арагве ходит за водой.
VI
Всегда безмолвно на долины
Глядел с утеса мрачный дом;
Но пир большой сегодня в нем -
Звучит зурна, и льются вины -
Гудал сосватал дочь свою,
На пир он созвал всю семью.
На кровле, устланной коврами,
Сидит невеста меж подруг:
Средь игр и песен их досуг
Проходит. Дальними горами
Уж спрятан солнца полукруг;
В ладони мерно ударяя,
Они поют - и бубен свой
Берет невеста молодая.
И вот она, одной рукой
Кружа его над головой,
То вдруг помчится легче птицы,
То остановится, глядит -
И влажный взор ее блестит
Из-под завистливой ресницы;
То черной бровью поведет,
То вдруг наклонится немножко,
И по ковру скользит, плывет
Ее божественная ножка;
И улыбается она,
Веселья детского полна.
Но луч луны, по влаге зыбкой
Слегка играющий порой,
Едва ль сравнится с той улыбкой,
Как жизнь, как молодость, живой
VII
Клянусь полночною звездой,
Лучом заката и востока,
Властитель Персии зл Mikhail Lermontov. Daemon
Eastern tale
* PART 1 *
I
Sad Demon, spirit of exile,
I flew over the sinful land
And better days of remembrance
They were crowded before him;
Those days when the dwelling of light
He shone, pure cherub,
When a running comet
With a smile of tender greetings
I loved to trade with him
When through eternal mists
Cognition greedy, he followed
Wandering caravans
In the space of thrown luminaries;
When he believed and loved
Happy firstborn of creation!
I knew neither anger nor doubt.
And did not threaten his mind
A series of barren centuries ...
And many, many ... and everything
He did not have the strength to remember!
II
Long ago an outcast wandered
In the wilderness of a world without shelter:
Century followed the century,
As in a minute, a minute
Monotonous succession.
Worthless ruling the land
He sowed evil without delight.
Nowhere to your art
He met no resistance -
And evil bored him.
III
And over the peaks of the Caucasus
The exile of paradise flew by:
Under him Kazbek, like the edge of a diamond,
Shone with eternal snows,
And, deep below, turning black,
Like a crack, the dwelling of a serpent,
Radiant Darial curled,
And Terek, jumping like a lioness
With a shaggy mane on the ridge,
Roaring, - and the mountain beast and bird,
Spinning in the azure height
They listened to the word of the waters;
And golden clouds
From southern countries, from afar
He was escorted to the north;
And the rocks are a crowded crowd,
Full of mysterious slumber
They bowed their heads over him,
Following the flickering waves;
And the towers of the castles on the rocks
They looked menacingly through the mists -
At the gates of the Caucasus on the clock
Watch giants!
And wild and strange was around
All of God's world; but a proud spirit
Contemptuous looked
Creation of his god,
And on his high brow
Nothing was reflected.
IV
And before him a different picture
Living beauties bloomed:
Luxurious Georgia Valley
Carpet spread out in the distance;
Happy, lush end of the earth!
Pillar-like rains.
Ringing streams
Along the bottom of multi-colored stones,
And the bushes of roses, where the nightingales
Singing beauties, unrequited
To the sweet voice of their love;
Chinar spreading canopy,
Densely crowned with ivy.
Caves where on a scorching day
Timid deer are lurking;
And shine, and life, and the noise of sheets,
Hundred-sounding voices
The breath of a thousand plants!
And a voluptuous heat for half a day,
And fragrant dew
Always wet nights
And the stars, bright as eyes,
Like a young Georgian gaze! ..
But besides cold envy,
Nature's shine is not aroused
In the chest of an exile barren
No new feelings, no new strength;
And all that he saw before him
He despised or hated.
V
High house, wide yard
Gray-haired Gudal built himself ...
It cost a lot of work and tears
Obedient slaves for a long time.
In the morning on the slope of the neighboring mountains
Shadows fall from its walls.
Steps have been cut into the rock;
They are from the corner tower
Lead to the river, flashing along them,
Covered with a white chador
Princess Tamara young
He goes to Aragva to get water.
VI
Always silent to the valleys
A gloomy house looked from the cliff;
But a great feast is in it today -
Zurna sounds and guilt pours -
Buzzed his daughter,
He summoned the whole family to a feast.
On a carpeted roof
The bride sits between her friends:
Amid games and songs, their leisure
It passes. Far mountains
The sun is already hidden in a semicircle;
Striking in the palm of your hand
They sing - and their tambourine
The young bride takes.
And here she is, with one hand
Circling it over your head
Then suddenly it rushes lighter than a bird,
It stops, looks -
And her wet gaze shines
From under the envious eyelashes;
That black eyebrow will lead
Then suddenly it bends a little,
And glides on the carpet, floats
Her divine leg;
And she smiles
Full of children's fun.
But the ray of the moon, on the unsteady moisture
Playing a little at times
Hardly compares to that smile
Like life, like youth, alive
Vii
I swear by the midnight star
A ray of sunset and east
Ruler of persia zl Смотрите также: | |
