Я жалею девушку Полю.
Жалею
За любовь осторожную:
«Чтоб не в плену б!»
За:
«Мы мало знакомы,
не надо,
не смею…»
За ладонь,
отделившую губы от губ.
Вам казался он:
летом — слишком двадцатилетним,
Осенью —
рыжим, как листва на опушке,
Зимой, на морозе,
является в летнем,
А весною — были веснушки.
А когда он поднял автомат,—
вы слышите? —
Когда он вышел,
дерзкий,
такой, как в школе.
Вы на фронт
прислали ему платок вышитый,
Вышив:
«Моему Коле!»
У нас у всех
были платки поименные,
Но ведь мы не могли узнать
двадцатью зимами,
Что когда на войну уходят
безнадежно влюбленные,
Назад
приходят
любимыми.
Это все пустяки, Николай,
если б не плакали.
Но живые
никак представить не могут:
Как это, когда пулеметы такали,
Не жить?
Не слышать тревогу?
Белым пятном
на снегу
выделяться,
Руки не перележать и встать не силиться,
Не видеть,
как чернильные пятна
повыступили на пальцах,
Не обрадоваться,
что веснушки сошли с лица?!
Я бы всем запретил охать.
Губы сжав — живи!
Плакать нельзя!
Не позволю в своем присутствии
плохо
Отзываться о жизни,
за которую гибли друзья.
Николай!
С каждым годом
он будет моложе меня,
заметней,
Постараются годы
мою беспечность стереть.
Он
останется
слишком двадцатилетним,
Слишком юным
для того, чтоб стареть.
И хотя я сам видел,
как вьюжный ветер, воя,
Волосы рыжие
на кулаки наматывал,
Невозможно отвыкнуть
выискивать виноватого,
Как нельзя отказаться
от движения вместе с Землею.
Мы суровеем,
Друзьям улыбаемся сжатыми ртами,
Мы не пишем записок девочкам,
не поджидаем ответа…
А если бы в марте,
тогда,
мы поменялись местами.
Он
сейчас
обо мне написал бы
вот это. I regret the girl field.
Sorry
For love careful:
"So not in captivity b!"
Per:
"We are little familiar,
do not,
Do not dare ... "
For palm
Separed lips lips.
He seemed to you:
in summer - too twenty-year
In the fall -
Ginger, like foliage on the edge,
In winter, in the cold
is in the summer
And in spring - there were freckles.
And when he raised the machine, -
you hear? -
When he came out
daring
Such as in school.
You are on the front
sent him a scarf embroidered
Embroidery:
"My coland!"
We have all
There were handkerchiefs,
But we could not find out
twenty winters
That when the war goes
hopelessly lovers
Back
come
Favorite.
These are all trifles, Nikolay,
If they were not crying.
But alive
Can not imagine:
How is it when the machine guns are takali,
Do not live?
Do not hear anxious?
White stain
on snow
stand out,
Hands do not fly off and stand not to be risen,
Do not see,
like ink spots
raised on the fingers
Do not refresh
What freckles have come off his face?!
I would have forbidden to fuck everyone.
Lips Squeezing - Live!
Crying it is impossible!
I won't allow in my presence
badly
Respond about life
For which friends died.
Nikolai!
From year to year
he will be younger than me
noticeable
Try years
My careless thing is erased.
It
will remain
Too twenty-year
Too young
In order to grow old.
And although I saw myself,
as a driving wind, warning,
Hair redhead
on the fists wound up
It is impossible to sleep
squeeze
How can not be refused
From movement with earth.
We are harsh
Friends smile compressed mouths,
We do not write notes to girls,
Do not wait for the answer ...
And if in March,
then,
We changed places.
It
now
Would write about me
this. Смотрите также: | |
