Давай с тобой пройдём сквозь анфиладу комнат
в мой вымышленный мир с жасминовым избытком!
Природа скажет ключ — мы проскользнём в калитку.
И чашки расцветут на столике наклонном!
Тебя не будет здесь, хоть за руки держались,
и шахматный паркет заставлен пёстрым солнцем…
Как смотрят на луну старинные японцы,
так мы с тобой молчим о суетности жанра.
Кружится голова — так хочется июня,
но белая зима за вязью на решётках,
и в два моих окна качающейся лодкой
вплывает внешний мир старинной сеткой улиц.
Каникулы, и ель, и Книга Превращений,
и, может быть, Шекспир, и флейты звук унылый —
всё это для тебя, мой мир, — моё прощенье,
а для меня — Судьба и медленная сила.
Когда ты вновь придёшь, тебя я не узнаю —
ну, может быть, крыло плаща и рта надменность,
и ты молчи, молчи, не говори “родная” —
здесь для меня свои лишь дети, буквы, стены.
Но как твой жар забыть, когда в огонь бросаю
все флейты, все стихи, все дружбы и рисунки,
когда всегда одна, почти всегда немая? —
ты рядом проживи хотя бы эти сутки...
И там, в пустом дому, где ветер бесконечный,
где ласточка жива в гербовнике фамильном,
я отпущу тебя вдаль по аллее вечной,
и даже не скажу “вернись ко мне, мой милый!” Let's walk with you through the suite of rooms
to my fictional world with jasmine excess!
Nature will tell the key - we will slip through the gate.
And the cups will bloom on the tilted table!
You will not be here, even though they held hands,
and the checkerboard parquet is filled with motley sun ...
As the old Japanese look at the moon,
so you and I are silent about the vanity of the genre.
My head is spinning - I really want June
but the white winter behind the ligatures on the bars,
and in my two windows a rocking boat
the outside world floats in with the old grid of streets.
Holidays, and spruce, and the Book of Transformations,
and maybe Shakespeare, and the flutes sound dull -
all this is for you, my world, - my forgiveness,
but for me - Fate and slow strength.
When you come again, I will not recognize you -
well maybe the wing of the cloak and the mouth of arrogance,
and you be silent, be silent, do not say "dear" -
here for me only children, letters, walls.
But how can I forget your heat when I throw it into the fire
all flutes, all poetry, all friendships and drawings,
when always alone, almost always dumb? -
live next to me at least this day ...
And there, in an empty house, where the wind is endless,
where the swallow is alive in the family heraldry,
I will let you go into the distance along the eternal alley,
and I won't even say “come back to me, my dear!” Смотрите также: | |
