Предположим, герой - молодой человек, холостой кавалер,
Должен ехать в провинцию, дней этак на десять, делать дела.
Расставаясь с избранницей, он орошает слезой интерьер
И, пожалуй, не врет, говоря, что разлука ему тяжела.
Заклинает богами земли и морей
Без него не подмигивать здесь никому,
В сотый раз, напоследок, уже у дверей,
Умоляет писать ему, что бы там ни было, в день по письму,
Рисовать голубка на конверте и слать непременно скорей -
И красавица тем же вполне от души отвечает ему:
Обещает писать, ободряет кивком,
Одаряет цветком - наконец, отпускает
И в десять минут забывает о нем.
А герой, повелев ямщику не зевать,
Через сутки пути прибывает на место,
Въезжает в гостиницу и принимается существовать.
То есть, это он движется с делом и без, в экипаже и нет,
Озирает окрестности в виде замшелых прудов и скульптур.
Что ни день, на подарки понятно кому не жалеет монет,
Покупая смарагдовый хлам и серебряный всякий сумбур.
Или в номере (кстати, весьма дорогом)
Вечерами письма от негодницы ждет.
Изнывает от скуки, дурак дураком,
Не пьянея глотает ликер и бисквит без охоты жует.
Ожидает конверта с условным на нём от руки голубком.
И, томясь ожиданием, ходит по бархату взад и вперед.
А кокетка не помнит, она занята,
Что ни день, ежечасно ее с головой
Поглощает забота то эта, то та.
То непрошенный гость у нее, то мигрень,
То канун маскарада, то сам маскарад,
То верченье столов, то большая примерка - и так что ни день.
Предположим, неделя проходит, он ждет, а письмо не идет.
То есть, рухнули связи, обмякли устои, померкли миры.
Почтальоны ушли, вероятно, в какой-нибудь горный поход
И один за другим, вероятно, упали с высокой горы.
Проведя две ужасные ночи без сна,
На девятые сутки в единый прием
Он снотворного склянку, что свалит слона,
Осушает, и мрак наконец оглушает его забытьем.
В это самое время внезапно о нем вспоминает она.
То есть, в ту же секунду она невзначай вспоминает о нем.
И, конечно, бросается прямо к бюро,
Из бюро вынимает, конечно, бювар,
Из бювара бумагу берет и перо.
И строкою строку погоняет строка,
И к рассвету посланье выходит густым,
Как почтовый роман, а могло быть и гуще, да ночь коротка.
На десятые сутки с утра одевается наш кавалер,
выпивает свой кофе, причем даже с юмором смотрит в окно.
А затем неспеша тормошит саквояж, достает револьвер
И, конечно, стреляется, прямо на бархате, что не умно.
А конверт и надписан уже, и закрыт
Не без помощи воска, смолы и огня,
Силуэт голубка в уголке не забыт,
Путевые издержки рассчитаны, нарочный сел на коня...
Остальные детали впоследствии следствие определит.
А пока угадайте, что в этом во всем привлекает меня.
Ну, конечно же, нарочный, Боже ж ты мой!
Это как он это поскачет сейчас, полетит,
Не касаясь дороги, помчится стрелой.
А часа через два ни с того, ни с сего,
На дворе постоялом я встречу его
И в глаза посмотрю со значением, но не скажу ничего.
Разговаривать некогда, да и зачем?
Господа пассажиры, четвертый звонок,
Занимайте места, je vous prie, je vous aime,
Я - ваш новый форейтор, а кто не согласен - вот Бог, вот порог!
Решено, что мы едем в Эдем - это значит, мы едем в Эдем,
Занимайте места, господа вояжеры! Таков эпилог.
Или, может, эпиграф? Не все ли равно?
Я их, знаете, путаю: префикс один,
Да и корни, по смыслу, считай, заодно.
Ох, уж эти эллины! Этот язык!
Уж и как не вникал я в него, а не вник -
Между тем, не последний, по общему мнению, был ученик. Suppose the hero is a young man, a single gentleman,
I have to go to the provinces for about ten days to do business.
Parting with the chosen one, he sprinkles the interior with a tear
And, perhaps, he is not lying, saying that separation is hard for him.
Conjures by the gods of the earth and the seas
Without him, do not wink at anyone here,
For the hundredth time, finally, already at the door,
Begs to write to him, no matter what, a day by letter,
Draw a dove on an envelope and send it without fail -
And the beauty with the same completely from the heart answers him:
Promises to write, encourages with a nod,
Gives you a flower - finally lets go
And in ten minutes he forgets about him.
And the hero, commanding the driver not to yawn,
In a day on the way arrives at the place,
He enters the hotel and is accepted to exist.
That is, it is he who moves with business and without, in the carriage and no,
Looks around the surroundings in the form of mossy ponds and sculptures.
Every day, it's clear who doesn't spare coins for gifts,
Buying emerald trash and silver all the confusion.
Or in a room (by the way, very expensive)
In the evenings she waits for letters from the wretch.
Is languishing with boredom, a fool is a fool,
Without getting drunk, he swallows liquor and chews a biscuit without eagerness.
Waiting for an envelope with a dove on it, handwritten.
And, languishing in anticipation, walks back and forth on the velvet.
But the coquette does not remember, she is busy,
Every day, hourly her head
The care is absorbed by this and that.
Now she has an uninvited guest, then a migraine,
Now the eve of the masquerade, then the masquerade itself,
Now a twisting of tables, now a big fitting - and so not a day.
Suppose a week goes by, he waits, but the letter does not come.
That is, connections have collapsed, foundations have become limp, worlds have faded.
The postmen are probably gone on some mountain hike.
And one by one, they probably fell from a high mountain.
After two awful nights without sleep
On the ninth day in a single appointment
He's a sleeping pill that will knock down an elephant,
It drains, and the darkness finally stuns him with oblivion.
At this very time, she suddenly remembers him.
That is, at the same second she casually remembers him.
And, of course, rushes straight to the bureau,
Of course, he takes out a copy-book from the bureau,
A pen also takes paper from the file cabinet.
And the line is chased by the line,
And by dawn the message comes out thick,
Like a postal novel, but it could be thicker, but the night is short.
On the tenth day in the morning, our gentleman dresses,
drinks his coffee, and even looks out the window with humor.
And then slowly shakes the bag, pulls out a revolver
And, of course, he shoots himself, right on the velvet, which is not smart.
And the envelope is already inscribed and closed
With the help of wax, resin and fire,
The silhouette of a dove in the corner is not forgotten
Travel costs are calculated, the courier got on his horse ...
The investigation will determine the rest of the details.
Until then, guess what attracts me about this.
Well, of course, the courier, my God!
This is how he will jump it now, fly,
Without touching the road, he will rush with an arrow.
And two hours later, for no reason, no reason,
In the courtyard of the inn, I will meet him
And I will look into the eyes with meaning, but I will not say anything.
No time to talk, and why?
Gentlemen passengers, fourth call,
Take your seats, je vous prie, je vous aime,
I am your new postilian, and whoever disagrees - that's God, that's the threshold!
It is decided that we are going to Eden - that means we are going to Eden,
Take your seats, gentlemen, voyagers! This is the epilogue.
Or maybe an epigraph? Is it all the same?
You know, I confuse them: there is only one prefix,
And the roots, in the sense, count, at the same time.
Oh, those Greeks! This language!
And how did I not delve into it, and did not delve into it -
Meanwhile, not the last, by all accounts, was the disciple. Смотрите также: | |
