А она говорит: "Иди уж тогда один, или с кем угодно - но всё-таки ты иди, а таких, как я, говорит - в общем, пруд пруди, миллион на рупь."
Он смеется: "Я пригрелся к твоей груди, хоть целуй меня, хоть в ад за собой веди, а уйти решишь - так всё же предупреди, я тогда умру."
А она говорит: "Куда тебе - умирать? Ведь тебе играть и публику собирать, ты аккордом бей и диски свои пирать, а меня - пусти."
Он вздыхает: "Ну, вот как тебе объяснять - ведь с тобой проститься - то же, что кожу снять, как в ладони стрекозу закрутить и смять, как дитя растить"
А она говорит: "Куда мне теперь к тебе? Ты герой, - говорит, а я выскочка и плебей, вот играй, говорит теперь на свой трубе - открывай свой счет".
Он рыдает и поет, как ночной прибой: "Ну вот, хочешь, - говорит, - разобью гобой, мне плевать, - говорит - вот я ведь уже с тобой, так чего ж еще?
Я ведь с музыкой, - говорит, всё веду войну, я кричу в ее горячую пелену, мол, прими, говорю, впусти, мол еще одну, по знакомству, так.
А она говорит: "Мы вместе, а я нигде, я сушу слова на старой словороде, я копаюсь в их горячей гнилой руде, но опять не так"
Я ведь вечно пораженщина - говорит, я живу - да вот внутри у меня горит - у меня ведь дистония, нефрит, гастрит - ну, куда до вас.
Он хохочет: "Да, в обиду тебя не дашь, но когда ты, дорогая, меня продашь, то купи бумаги нотной и карандаш, я впишу тебя в этот вальс.
Я впишу тебя в свой солнечный разнобой, тонким контуром, щекой на ветру рябой, в этот свет, далекий страшный и голубой, в эту даль и боль
Чтоб когда захочешь - быть тебе не одной, чтобы быть тебе и нотами и струной, у тебя выходные, а у меня входной, но ведь я с тобой.
Я шепчу ей, что кончается тишина, что смешна вина, что чаша полна вина, что заря бледна, что ночь впереди темна. Что закат - в дугу..
Я шепчу ей, что пою ее и кляну. Что я ради нее, что хочешь, переверну. Что боюсь ее, никому ее не верну. И она тихонько рождается между губ. And she says: "Go, then one, or with anyone - but still you go, and such as me, says - in general, PRUD PRU, Million on Rup."
He laughs: "I got to your chest, even kiss me, at least in hell behind you, and you will decide - so I'm still warning, I will die then."
And she says: "Where do you want to die?" After all, you to play and the public to collect, you chord Bay and wheels to pill their own, and me - let me. "
He sighs: "Well, here's how to explain to you - after all, you say goodbye to you - the same thing to remove the skin as in the palm of the dragonfly and scream, as the child to raise"
And she says: "Where am I to you now?" You are a hero, "says, and I'm joined and plebi, here, say now to your pipe - open your account."
He spares and sings, as a night surf: "Well, you want," says, "the oboe, I don't care," says, so I'm already with you, so what else?
After all, I'm with the music, "says everything is leading war, I scream in her hot veil, they say, accept, I say, let's fit, they say one more, by acquaintance, so.
And she says: "We are together, and I have nowhere, I sushi the words on the old Lodgorod, I dig in their hot rotten ore, but again not so"
After all, I'm always defeating - says, I live - yes, in me, I'm burning - I have a dystonia, jade, gastritis - well, where to you.
He laughs: "Yes, no offense you will not give you, but when you, dear, sell me, then buy papers of music and pencil, I will do you in this waltz.
I will enter you into your sunny swabbouse, a subtle contour, cheek in the wind rim, in this light, distant scary and blue, in this distance and pain
So when you want to - to be you not alone to be to you and notes and string, you have a weekend, and I have an entrance, but I'm with you.
I whisper to her that silence ends, that it is funny wine that the bowl is full of wine, that dawn pale that night ahead is dark. That the sunset is in the arc ..
I whisper to her that I sing her and Klyan. What I'm for the sake of her what you want, turning over. What I'm afraid of her, I will not return it to anyone. And she quietly born between lips. Смотрите также: | |
